"Марио Варгас Льоса. Барышня из Такны (Пьеса в двух действиях) " - читать интересную книгу автора

ярость, швыряет ручку на пол.) Ты собираешься писать любовную историю или
что? Или что. (Смеется, поникает.) Самое скверное, самое муторное - это
начало. От сомнений, от сознания своего бессилия впадаешь в столбняк.
(Глядит на Мамочку.) Всякий раз, начиная работу, я становлюсь вроде тебя,
Мамочка, я чувствую себя столетней развалиной, выжившей из ума старухой -
никчемным, маленьким, непонятным существом, которое и смешит, и внушает
жалость, и даже немного пугает. (Встает, прохаживается вокруг Мамочки, зажав
в зубах поднятую с пола ручку.) Но память-то еще жива, да? А зубов нет? Нет.
А вставную челюсть, подаренную тебе Агустином и Сесаром, ты носить не
можешь, натирает десны? Зачем ты здесь? Кто тебя звал? Мешаешь ведь, разве
непонятно? (Улыбается, идет к письменному столу, осененный новой идеей.)
Мамочка. Мамочка... Никто никогда не называл тебя по имени - Эльвира. Ни
бабушка, ни дедушка, ни моя мать, ни дядья. (Садится за стол и пишет -
сначала медленно, потом все быстрей.) Странно звучало это слово для всех
посторонних. Почему Мамочка? С какой стати? Кому ты Мамочка? Но потом все
начинали звать тебя так и только так.

Амелия, вытерев лужу, уходит. На последних словах Белисарио входит Xоакин,
чилийский офицер. На нем шитый золотом мундир начала века. В продолжение
последующей сцены Белисарио усердно строчит, лишь иногда отрываясь от бумаги
и покусывая кончик ручки, обдумывая или припоминая что-то. Время от времени
он обращает рассеянный взгляд на Хоакина и Мамочку, прислушиваясь к их
беседе, а потом снова принимается за работу - пишет или перечитывает
написанное.

Xоакин (шепчет). Эльвира. Эльвира. Эльвира...

Мамочка открывает глаза, прислушивается, лукаво улыбается, оглядываясь по
сторонам с некоторым беспокойством. Ее голос и движения теперь - как у юной
девушки.

Мамочка. Хоакин! Ты с ума сошел! В такой час! Услышат!
Хоакин. Я ведь знаю, что ты здесь! Ты слышишь меня! Погоди минутку,
Эльвира! Мне надо сказать тебе кое-что очень важное. Ты ведь знаешь, что
именно? Да? Хочу сказать, что ты прелестна, что я люблю тебя и мечтаю
обладать тобой. Что я считаю часы, остающиеся до воскресенья.

Мамочка встает и - боязливо, явно борясь с собой, - перегибается через
воображаемую балконную решетку.

Мамочка. Как ты мог прийти в такой час, Хоакин! Тебя никто не видел? Ты
погубишь меня. В Такне и у стен есть уши.
Хоакин (покрывает поцелуями ей руки). Я ведь уже лег спать, любовь моя!
И вдруг словно какой-то генерал отдал мне приказ: если поторопишься -
успеешь, лети к ней! Клянусь тебе, Эльвира! Я так хотел увидеть тебя,
прикоснуться к тебе.

Мамочка отводит жадные руки Хоакина, готовые обвить ее стан.

Я не сомкнул бы глаз до утра, если бы не увидел тебя.