"Чарльз де Линт. Волчья тень ("Легенды Ньюфорда" #11) " - читать интересную книгу автора

когда я выросла.
- Похоже, у многих творчески одаренных людей - музыкантов, писателей,
не только художников - было не слишком счастливое детство. У вас есть
какие-нибудь соображения, почему это так?
- За других говорить не могу, но, может быть, дело в том, что мы
слишком часто оказываемся отверженными. Понимаете, не умеем
приспосабливаться.
- Вам не приходило в голову коснуться этих проблем в своем творчестве?
- Забавный вопрос. Обычно я рисую потому, что мне хочется возвратить
миру красоту. Я не большая поклонница искусства протеста, хотя признаю за
ним право на существование. Но вот недавно мы с подругами начали готовить
выставку, которая коснется как раз этих вещей.

Джилли

Ньюфорд, май 1991-го

Прошлое пробирается в настоящее, как бродячий кот в переулок, оставляя
за собой кляксы следов-воспоминаний: там пожелтевшая фотография с измятыми
уголками, здесь воронье гнездо из старых газет - заголовки накладываются
друг на друга, образуя странные фразы. В наших воспоминаниях нет порядка,
колесо времени в наших головах выписывает зигзаги. В темных чердаках нашей
памяти смешиваются, иной раз буквально, все времена.
Я совсем запуталась. Столько разных ролей я перепробовала, и некоторые
из них мне вовсе не нравятся. Вряд ли они могли понравиться кому-то еще.
Жертва, наркоманка, шлюха, врунья, воровка. Но без них я не стала бы такой,
какая я сегодня. Ничего особенного, но мне по душе, какая я есть, даже с
пропавшим детством и всем прочим. Неужели надо было перебывать всеми этими
личностями, чтобы стать такой? Может, они до сих пор живут во мне - прячутся
в темных закоулках сознания, поджидая, пока я не споткнусь и не упаду, снова
выпустив их в жизнь?
Я приказываю себе не вспоминать, но это тоже неправильно. Забвение
делает их сильнее.


2

Утреннее солнце ворвалось в окно чердачка, играя на лице гостьи.
Девочка спала на продавленной кровати, запутавшись в простынях тощими руками
и ногами, и только на животе у нее простыня лежала гладко, обрисовывая
округлившийся живот. Во сне ее черты смягчились, волосы облаком лежали на
подушке вокруг головы. Мягкое утреннее освещение придавало ей сходство с
мадонной боттичеллиевской чистоты, но стоит ей проснуться, как этот ореол
растает в дневном свете.
Ей было пятнадцать лет. На восьмом месяце беременности.
Джилли забралась с ногами на подоконник, пристроив альбом для рисунков
на коленях. Она набрасывала сценку угольным карандашом и растирала линии
подушечкой среднего пальца, чтобы смягчить их. Бродячий кот, забравшись по
пожарной лестнице до уровня ее окна, жалобно мяукнул.
Этот черно-белый оборванец являлся каждое утро. Не вставая, Джилли