"Альберт Лиханов. Собрание сочинений в 4-х томах Том 2" - читать интересную книгу автора

не больно. Михаська пробовал однажды сквозь мочку иголку пропускать. Свирид
где-то этот фокус разузнал.
Михаська вздохнул и оглянулся. Улица была пустая и пыльная. На плече он
нес, как ружье, лопату черенком вниз. Михаська подтянул и без того тощий
живот и стал печатать шаг, оттягивая носочки и взмахивая до пояса свободной
рукой. Как отец на Параде Победы.
Конечно, отец не был на Параде Победы, он бы уж обязательно написал,
если бы был, но все равно.
Эх, отец!.. Когда только он приедет?
Много солдат уже вернулось домой. Каждый вечер к московскому поезду шли
женщины. Они ходили потому, что солдаты не любили давать телеграммы. Они
почему-то приезжали вдруг, неожиданно, как снег на голову. И женщины ходили
к поезду посмотреть, не вернулся ли муж. Или отец. Или брат.
Михаська тоже ходил несколько раз. Но отец не приезжал. Только присылал
треугольнички. Однажды он написал, что осенью, видимо, его отпустят и тогда
они с Михаськой пойдут на охоту.
Вот здорово! На охоту!.. Михаська сразу решил, что обязательно попросит
отца взять и Сашку, ему же не с кем ходить на охоту. И пойдут они с Сашкой
по лесу - ружья наперевес.
Но до осени было еще далеко... А осень тоже длинная - когда он приедет?
Михаська вздохнул, подумав, что ему надо идти мимо "кардаковского", а
значит, и мимо мороженого.
Что там мечтать о каком-то счастливом дне! Про отца ничего не известно,
а сотенные разве валяются на дороге? Чушь, это можно только придумывать.
А у Михаськи, если уж говорить о дне, который запомнился навсегда, он
был совсем другой.

2

Но все равно. Надо смотреть правде в глаза. Даже если от такой правды
плакать хочется.
Михаська вспомнил тот день. Утром его разбудила мать. Михаська взглянул
на заиндевевшее окно и увидел, что мороз очень занятно разрисовал стекло. Не
какими-нибудь цветочками, елочками-палочками. Узор был очень похож на орден
Александра Невского - Михаська видел его у одного раненого в госпитале,
когда они выступали там с шефским концертом. По стеклу разбегались лучи, а
между ними еще лучи, и рисунок был такой четкий и ясный, что Михаська его
забыть, конечно, не мог.
Потом он встал, сунул в портфель жестяной подсвечник, сбегал на кухню и
отрезал столовым ножом от большой свечи новый кусок. Света в школе не было,
и по утрам, когда еще темно, они зажигали свои свечки, а на столе у Юлии
Николаевны стояла медицинская спиртовка, только вместо спирта в ней был
керосин. Это очень забавно - сидишь в полумраке и на каждой парте по два
свечных огарка, будто на елке. Спичек тоже не хватало, их выменивали на
рынке на хлеб, и Юлия Николаевна, входя в класс со своей горящей спиртовкой,
обходила парты и зажигала все свечки, "давала прикурить", как говорил Сашка.
Михаська сунул свечку в сумку, пора было уже идти. Он положил туда еще
кусок хлеба, намазанный тонким слоем маргарина и завернутый в довоенную
газету.
Он подумал, все ли взял, не забыл ли чего, и подошел к этажерке, где