"Альберт Лиханов. Невинные тайны" - читать интересную книгу автора

что принцип отбора в такую смену - совсем иной. Так что вот, товарищ
вожатый! Переучивайтесь! Точнее, учитесь заново. Невелика трудность работать
с отличниками - каждому звуку твоему внимают, не то что слову. Раз сказал -
и хватит, отставших, невыполнивших, зазевавшихся и просто непокорных
подтянет, поддержит, окликнет твой актив, ядро отряда - продолжение твоих
рук, твоих ног, твоих слов, твоей воли. Чем лучше смена, тем мощней,
энергичней, боевитей такое ядро, тем короче хвост отстающих - все как бы
тянутся вперед, в кучку, не котят выпадать из детского единства.
Тем только нельзя давать ухватиться за твой палец, хоть в малом, а
усомниться в тебе, в твоих возможностях, способностях, праве быть впереди и
выше их, хотя и далеко отрываться нельзя - чуть впереди, чуть выше и
все-таки вместе с ними. Вожатый - как старший брат!
Для тех. А для этих?


* * *

Женя разволновался не на шутку. Впрочем, он знал, что выйдет из
положения, видел, как немногословны другие, как скованно ведет себя
остальной народ, и понимал, что можно поступить точно так же, и никакой Пим
ему не страшен. Но все же он волновался - что ни говори, а предстать
следовало перед живым кругом и сказать слова, между которыми не осталось бы
щелей, не оказалось бы возможностей для расспросов.
Его очередь была одной из последних. Павел Ильич, - надо же, у них
одинаковые отчества! - сидел слева от Жени через три человека, а
подниматься, говорить о себе стали слева от вожатого, так что выходило, Женя
в конце круга. Пим и красотка Аня всячески старались развеселить народ,
велели рассказывать о себе подробнее, даже просили стихи почитать - кто что
знает, но веселье и непринужденность никак не получались, ничего не выходило
из этой затеи, и Женя чувствовал, как недовольны собой, своим сбоем вожатые.
А тишина, небывалая, немыслимая тишина тем временем кончилась, дунул
легкий ветерок, зашевелил своими жесткими ветвями, зашуршал кипарис над
головой, землю облепили сумерки.
Лица затушевала вечерняя синева, красные галстуки сделались темными,
почти черными, только голубые пилотки, рубашки да шорты светлели еще пока,
сливаясь в непрерывный во мраке круг, будто в пространстве невысоко над
землей лежит большое, живое, слегка шевелящееся колесо.
Неожиданно Женя глубоко вздохнул, почувствовав освобождение. Он
заметил, как вздохнули почти одновременно с ним его ближайшие соседи - и еле
уловимый шелест пронесся по всему этому кругу.
- Ну! - сказал Метелин. - Смелее! Кто следующий?
Встала девчонка, но лица ее уже нельзя было разглядеть.
- Меня зовут Наташа Ростова, - сказала она каким-то недетским, грудным,
глубоким голосом. - Мне кажется странным, что мы так боимся по-настоящему
рассказать о себе.
Круг притих, перестал колебаться.
- Это, в конце концов, трусость, - сказала девчонка. - А чего нам
трусить? Мы ничего ни у кого не украли. Конечно, мы живем совсем иначе, чем
другие... детки, но нам трусить и стыдиться нечего.
Слово "детки" она произнесла с иронией, и Женя подумал, что Наташа