"Альберт Анатольевич Лиханов. Голгофа (Повесть) " - читать интересную книгу автора

своей обычной - подбородок в ладошку спрятала. Рассвет синими пятнами в
избу глядится.
Тетя Груня вздохнула, сказала громко и внятно, на себя не похоже,
будто судила:
- Знаешь, от чего не спрятаться?
Он кивнул, кто ж этого не знает - от сумы да от тюрьмы. Только тюрьма
бы ему спасением стала.
- Нет, не знаешь, - покачала головой тетя Груня. - От креста.
- От креста?
- Каждый свой крест несет... Идти тебе надо, Алешенька, хоронят ее
сегодня.
Пряхин вскочил. Натянул шинель. Посмотрел на тетю Груню. Осознанно
посмотрел, не как вчера. Словно тетя Груня, спасительница, его устыдила.


Конечно, идти. Надо идти.
Что ж, выходит, опять старуха эта, премудрая тетя Груня, права по
всем статьям?
Взяла вроде бы за шкурку его да встряхнула, как щенка.
Застрелиться хотел? От ответа уйти?
Нет, ты иди, ступай вперед, да глаза пошире открой, не прячь, открой
глаза и посмотри, что ты, хоть и не по злой вине, наделал.
Кивнул Алексей, вздохнул и шагнул к порогу.
Он встретился с похоронной процессией в воротах уже знакомого дома и
отступил, прижался к забору.
С тележек сняли фанерные будки, в которых эти женщины перевозили
хлеб, и две тележки соединили между собой. Деревянные ручки с
перекладинами торчали в разные стороны, посредине был гроб.
Хлебовозчицы держались за ручки, тихо катили некрашеный гроб, и,
пересекая черту ворот, каждая смотрела на Алексея.
Они узнавали его, это было ясно без слов, но он ждал страшного -
взгляда старухи и трех девочек. Но старуха не посмотрела на Пряхина: она
шаталась, голова ее безвольно моталась, сбоку ее поддерживали две женщины
в белом. Она прошла мимо, и Алексей понял, что здесь не до него - здесь
горе, и сейчас не время разбираться, виновен он или нет.
Девочки шли вслед за старухой. Те, что постарше, держали за руки
маленькую, закутанную в белый, видать, материнский платок.
Процессия была небольшой, но заметной: ее большинство составляли
женщины в белых халатах, и прохожие останавливались, зная, хорошо зная,
что в белых халатах подвозят к магазинам хлеб.
Алексей все еще стоял у ворот. Рядом с ним возник старик, сухонький,
сморщенный, белый, словно упавший с неба вместе со снегом, перекрестил
удалявшуюся процессию, сказал сам себе:
- Повезли кормилицу. Осталися три сироты. Да и четвертая едва ходит.
Будто старик этот вылез нарочно сказать это Алексею, сообщить
подробности беды.
Пряхина словно стеганули по лицу, он отдернулся от забора и зашагал
вслед за процессией.
Мороз окреп, на дороге было по-прежнему скользко, и тележки с гробом
двигались медленно: женщины ступали аккуратно, маленькими, в полступни,