"Альберт Анатольевич Лиханов. Последние холода " - читать интересную книгу автора

Нет, что ни говори, а еду эту можно было только так и прозвать -
дополнительное питание. Уж никак не основное! От кислых щей сводило скулы.
На второе мне полагалась овсянка с желтой лужицей растаявшего масла, а
овсянку я не любил еще с довоенных времен. Вот только третье обрадовало -
стакан холодного вкусного молока. Ржаную горбуху я доел с молоком.
Впрочем, я съел все - так полагалось, даже если еда, которую дают,
невкусная. Бабушка и мама всю мою сознательную жизнь настойчиво учили меня
всегда все съедать без остатка.
Доедал я один, когда и пионерка и пацаны ушли. Тот, который победил,
проходя мимо, больно щелкнул меня все-таки по стриженой голове, так что
молоком я запивал не только кусок ржаного хлеба, но еще и горький комок
обиды, застрявший в горле.
Перед этим, правда, был один момент, в котором я толком ничего не
понял, разобравшись во всем лишь на следующий день, через целые сутки.
Победив соперника, гладкий парень скатал хлебный шарик, положил его на
край стола и чуть отодвинулся. Задрав голову, пацаны посмотрели вверх, и
прямо на стол, точно по молчаливой команде, слетел воробей. Он схватил
хлебный кругляш и тут же убрался.
- Повезло ему, - хрипло сказал чемпион.
- Еще как! - подтвердил проигравший.
У чемпиона оставалась хлебная корка.
- Оставить? - спросил он приятеля.
- Шакалам? - возмутился тот. - Дай лучше воробьям!
Чемпион положил корку, но воробей, подлетевший тут же, не сумел
ухватить ее. Тем временем пацан, проигравший соревнование в еде, уже
встал.
- Ну, ладно! - поднялся победитель. - Не пропадать же! - И запихнул
корку в рот.
Щека у него оттопырилась, и вот с такой скособоченной рожей он прошел
рядом со мной и щелкнул меня по макушке.
Я уже не озирался больше. Давясь, глядя в стакан, доел ржануху и
пошел с номерком к тете Груше.
Не очень-то вкусным вышло дополнительное питание.


* * *

Школы учили ребятню в три смены, и потому восьмая столовка
дополнительного питания пыхтела с утра до позднего вечера. На другой день
я воспользовался этим: сразу после уроков в столовой очередь, да и
вчерашних гладких парней встречать не хотелось.
Вот ведь гады! Я припоминал, как они соревновались, кто быстрее съест
свой обед, силился представить их похожие лица, но ничего, кроме
одинаковой гладкости, вспомнить не мог.
Словом, я погулял, побродил по улицам, и уж когда стало совсем
голодно, переступил порог столовой. Народу к тете Груше не было совсем,
она скучала в окошке раздевалки, а когда я принялся расстегивать пуговицы
пальто, сказала вдруг:
- Не раздевайся, сегодня холодно!
Видно, на лице моем блуждало недоверие, а может, и просто