"Альберт Лиханов. Крутые горы " - читать интересную книгу автора

Торопливо сигналили машины, буксуя на обледенелом подъеме; возчики,
которые вблизи оказались возчицами, безжалостно лупили лошадей, ругаясь
грубыми мужскими голосами, и кони, высекая копытами грязный лед,
выволакивали, напрягаясь, сани, в которых лежали раненые.
Вовка тащил меня, умело разбираясь в этом хаосе, проскакивая между
подводами и машинами, между тревожными женщинами в белых косынках поверх
платков, и как-то незаметно мы очутились возле самого поезда. Но Вовка не
успокоился. Он шагал вдоль вагонов и наконец остановился около одного,
протянул руку.
- Гляди! - проговорил он.
И я увидел, что окна в вагоне без стекол, только в углах торчат острые,
похожие на ножи осколки, а на обшивке вагона рваные дырки.
- Бомбили! - сказал Вовка.
И я представил себе, как вот в этот вагон, до которого я могу свободно
дотронуться рукой, веером ударили бомбовые осколки, как разом вылетели от
взрывной волны окна, хотя они, наверное, и были заклеены крест-накрест
бумагой, чтобы выдержать эту волну. Но взрыв был близко, полоски бумаги,
конечно, не спасли, и, может быть, раненые, лежавшие на второй полке, упали
на пол.
Сзади фыркнула и испуганно заржала лошадь. Тетка-возчица подгоняла ее к
вагону, к самой подножке, но лошадь норовила повернуть в сторону или пройти
вперед. Тетка яростно ругалась, хлопала вожжами, осаживала сани, конь
всхрапывал и косил глазом.
В проходе вагона показалась сутулая женская спина. Она двигалась к
выходу, ноги в ботах ощупывали каждый маленький шажок. Наконец женщина в
белой косынке стала на первую ступеньку, потом еще на одну. Возчица
подскочила к ней, стала помогать, но носилки были очень тяжелые, и мы с
Вовкой, перегоняя друг друга, тоже кинулись помогать, но возчица крикнула
нам грубо:
- Отойдите! Отойдите! - и выругалась.
Та, вторая, повернула к нам лицо, и я тихонечко взвизгнул от радости:
вот здорово, это была мама! "Ну, теперь-то она скажет этой возчице, чтоб не
ругалась, даже обрадуется!" - подумал я и снова кинулся помогать, но мамино
лицо сделалось белым, и она крикнула грубым, как у возчицы, голосом:
- Отойди! Отойди!
Я еще никогда не слышал, чтобы таким голосом кричала мама, и, отступив,
обиделся, но тут же забыл про все.
Мама и тетка, помогавшая ей, вытащили, высоко поднимая над головой,
носилки - с другой стороны их держал усатый санитар в летной пилотке. Тот,
кто лежал на носилках, был укрыт с лицом, но серое одеяло оказалось
коротким, и из-под него виднелись желтые, словно восковые, ноги. Санитар и
мама с теткой положили носилки в сани, санитар полез обратно в вагон, а мама
подбежала к нам, схватила меня и Вовку за плечи и потащила в сторону,
подальше от вагона и храпящей лошади. Она тяжело дышала, бусинки пота
покрывали ее лицо.
- Вы откуда? - торопливо, не слушая нас, спрашивала мама. - Вы как
тут?! Уходите, сейчас же уходите!
Ее окликнули. Я хотел было повернуться на голос усатого санитара, но
мама больно ударила меня по щеке.
- Не смотри! - прикрикнула она. - Не смотрите!