"Альберт Лиханов. Крутые горы " - читать интересную книгу автора

оврага, мне не надо было далеко ходить: вышел из дому, нацепил свои
"коньки" - и шуруй вниз. Словом, дело дошло до того, что я даже ездил задом
наперед с некоторых горок, естественно, надев лыжи носками назад.
Но все-таки в овраге была гора, с которой я не мог съехать. С нее никто
не мог съехать.
В общем, гора эта была для меня неприступной, и, катаясь с Вовкой, я
старался ее не замечать, старался на нее не смотреть и не думать о ней.
Мы гонялись друг за другом в своих леопардовых шкурах, чувствуя себя
сильными и ловкими, как эти звери, прыгали с нырков, больших и маленьких, а
накатавшись, шли домой, чтобы заняться нашим главным делом.
Чтобы шить кисеты.


Производство кисетов процветало, честно признаться, не столько
благодаря нашему шитейному умению, сколько энтузиазму. Видя, как мы корпели,
согнув спины, над лоскутками, пытаясь с помощью иголки и ниток сделать из
них мешочки, бабушка не выдерживала, снимала со швейной машинки "зингер"
деревянный футляр и, нацепив очки, отчего сразу становилась строгой,
строчила своей машинкой, как автоматом, ровные стежки, быстро и аккуратно
делала заготовки для нашей фронтовой продукции. Вернувшись с работы, к нам
присоединялась и мама - она вышивала легко и красиво, не чета нам, слова
"Смерть фашисту!". Помогали нам завербованные Вовкой его мать и сестренка,
так что дела наши шли бойко, горка кисетов росла. Мы с Вовкой, оставив иглу
и нитку, теперь лишь вдевали в кисеты тесемочки, чтобы можно было заматывать
табак - по всем правилам курительного дела.
Наконец настал торжественный день.
Накануне предупредив своих, Вовка остался ночевать у нас. Теснясь в
моей узкой кровати, мы долго не могли уснуть, шептались, таращили в темноте
глаза, стараясь разглядеть стоявшую на столе просторную, как древняя ладья,
большую бельевую корзину. Корзина доверху была набита пустыми кисетами и
аккуратно укрыта холщовой тряпицей. Наутро нам с Вовкой предстояло
открыться: притащить корзину в школу и отдать ее Анне Николаевне.
Нельзя сказать, чтобы мы недооценивали сделанное нами. Нельзя сказать,
чтобы наше честолюбие не ожидало барабанов славы. Еще бы, ведь в корзине
помещался кисетный запас на целый полк... Ну, если не на полк, так на роту,
хотя, признаться, разницу между ними ни я, ни Вовка не очень-то понимали.
Словом, не случайно утром, когда мы, сопровождаемые почетным эскортом из
мамы и бабушки, тащили нашу корзину, в моей голове разливалась щекочущая
сердце медь духового оркестра и дробь барабанных палочек. Мне казалось,
утренняя темнота сегодня не так густа - иначе нас не разглядят встречные
прохожие, что у школы наверняка стоит ликующая толпа, среди которой
непременно Нинка Правдина и, уж конечно, девчонки из третьего класса,
которых я и Вовка - с маминой и бабушкиной помощью - перещеголяли в шитье
кисетов. Теперь мне не казалось предосудительным, что мы занимались таким
девчачьим делом - шили и вышивали: героический результат покрыл все
прозаические издержки.
Корзина, плотно груженная невесомыми кисетами, тянула нас к земле,
постепенно звон литавр в моей голове сменился тяжелым перестуком крови. Я
прерывисто дышал, капельки пота выползали из-под шапки. Вовка выглядел не
лучше.