"Альберт Анатольевич Лиханов. Чистые камушки " - читать интересную книгу автора

приехал из Ленинграда, Савватей поймал его на улице и накормил хлебом,
который отнял у других. Сашка не устоял, наелся хлеба, и Савватей заставил
его "шестерить" - ходить всегда рядом с ним, будто адъютант. Сашкина мать
тогда отбила его у Савватея. Поймала Николая Третьего среди бела дня на
улице и набросилась на него. "За кусок хлеба ребенку голову морочишь!" -
кричала она.
Удивительно, Савватей от Сашки отвязался.
По утрам, особенно зимой, Николай Третий вставал рано, как настоящий
шакал, и дежурил у начальной школы, где учился Михаська. Он специально
дежурил именно у этой школы, потому что в начальной учатся до четвертого
класса и ребята все маленькие. Савватей стоял в темноте и обшаривал ребят.
Он отбирал куски хлеба, намазанные маргарином, и серые пеклеванные булочки,
базарные конфетки - подушечки и овсяные ватрушки. Иногда он выхватывал из
сумки вместо булочки учебник или тетрадку и швырял ее в сугроб или забирал
себе, чтобы, отойдя потом на несколько шагов, бросить под ноги и вытереть о
них валенки. Когда он отнимал книжки или тетрадки, ребята не уходили. Они
стояли в отдалении и ждали, когда Николай Третий бросит тетрадки, а потом
бежали подбирать их.
Савватей делал все это молча, нагло, становясь поперек узкой дорожки
между двух сугробов. Он отбирал не у всех: куда ему было столько хлеба -
лопнешь, не съешь! Он отбирал на выбор, кто ему не понравится, а может,
наоборот, понравится. Тем, у кого он отнимал что-нибудь, Савватей шептал:
- Молчи, стер-рва!
Это "стер-рва", это протяжное "р-р" действовало на всех без
исключения. Все молчали. Все боялись кары ужасного Савватея, Николая
Третьего.
Когда Михаська увидел Савватея, шагнувшего навстречу, сердце у него
вдруг громко застучало, предчувствуя беду. Они встречались и раньше, но
чаще все-то Савватей пропускал почему-то Михаську, и он, загребая валенками
снег в глубоком сугробе, обходил его. Таков был шакалий закон - обойти его
по сугробу. Один раз Николай Третий отобрал у Михаськи кусок хлеба, и
Михаська не очень-то расстроился, потому что так случалось со всеми.
Но сейчас, когда Савватей шагнул к нему, Михаська сразу вспомнил
альбом и понял, что произойдет ужасное.
- Открой, - хриплым голосом сказал ему Шакал и кивнул на портфель.
Одеревенелыми руками Михаська снял варежки, сунул их в карман и
щелкнул портфельным замком. Михаська с тайной надеждой подумал, что, может
быть, в темноте Шакал не заметит альбом, но Савватей заметил, открыл его и
сказал:
- Ого!..
Михаська услышал за спиной скрип валенок и быстро обернулся, надеясь
на помощь. Но сзади стояла маленькая Лиза, внучка Ивановны. Нет, Лиза ничем
не могла помочь. Она уже раскрыла свою сумку, чтобы Савватей ее осмотрел,
но Савватей мог и не смотреть, потому что ничего у нее в сумке не было -
это Михаська знал точно.
Шакал небрежно листал альбомчик, и Михаська вдруг с отчаянием понял,
что Савватей, эта грязная скотина, не отдаст ему марки.
- Отдай, - сказал Михаська. - Это отца. На вот хлеб...
- "Отца"! - хохотнул Савватей, как-то деловито размахнулся и ударил
Михаську в нос.