"Альберт Анатольевич Лиханов. Солнечное затмение (Повесть) " - читать интересную книгу автора

память ее засекает какие-то глупые слова, которые означают нечто большее,
чем в них вкладывают. Тот фотограф с лисьей мордочкой и угодливыми
повадками. "На память". Неужели и они думают - на память? Вот так всю
жизнь, с тех пор как она родилась? Ведь то, что она живет и добралась до
восьмого класса, противоестественно и неверно. И возможно, скоро она
исчезнет. И они боятся. Боятся повторить эти случайные слова - "на
память". На память о ком? Да что тут - о ней.
Лена отъехала в глубину комнаты, подальше от фотографии. "Это
одиночество, - подумала она. - Одиночество и комната без людей. - Там, в
интернате, она, самая волевая, по общему мнению девчонок, не позволяла
себе распускаться и думать про подобную чушь. - И еще эгоизм, - решила
она. - Думаю только о себе. Вон тот мальчишка, Федор. Разве ему легче,
хоть в порядке у него и руки и ноги?" Она подъехала к окну и снова
спросила себя: "Неужели же нет на белом свете людей, счастливых до конца,
без всяких оговорок и без всяких пределов? Неужели нет? - И тряхнула
головой. - Еще этого не хватало! Есть!.. Есть и есть!"
В дверях зазвякал ключ, на пороге появилась мамуля, прекрасная и
веселая, за ее плечом улыбался папка, и Лена отчаянно крутнула колеса
своей коляски, рванувшись к ним.
- Аленушка! - закричала с порога мамуля. - У меня новость! Я ухожу с
работы.
Лена затормозила.
- Зачем? - крикнула она отчаянно.
- Давай без прениев, - сказала мама.
- Без прений, - тихо поправил отец.
- Хорошо, я согласна, - засмеялась мама, - откуда все знать, у меня
же техническое образование.
У Лены закаменело внутри. "Значит, они все давно видят и понимают.
Только молчат. Поняли, что я изменилась. Позволяю себе думать черт знает о
чем".
- Мамуля, - сказала она жестко, выделяя каждое слово, - я, конечно,
понимаю, что еще не обладаю избирательным правом, но позволь и мне принять
участие в решении собственной судьбы.
Мама остановилась на полпути с авоськами в руках, приоткрыв слегка
рот, и казалась в это мгновение слабоумной. Лена едва заметно усмехнулась.
- Если ты уйдешь с работы, - сказала она, - я буду считать, что вы
признали меня неполноценной, беспомощной и никчемной инвалидкой.
- Ты с ума сошла! - закричала мама.
- Или - или, - ответила Лена. - Или ты возвращаешься в свое КБ, или
вы отвозите меня домой.
- Куда?
- В интернат, - поправилась она.
Вопрос был решен, Лена это знала. Она вообще умела "вертеть" людьми,
как выразилась однажды Зина, и это умение не держалось на ее болезни,
напротив, оно держалось на жестком требовании не считать ее больной. А в
этом разговоре все было ясно заранее. Выдумка мамули, понятное дело.
Похоже, она убедила отца. Судя по тому, что он молчит и мнется, папка уже
сомневается.
- Аленка, но ведь ты болела, крупозное двустороннее воспаление
легких, - сказал он наконец, предварительно покашляв. И умолк.