"Альберт Лиханов. Никто (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Близко-близко подходили слезы к глазам этих ребят, и могли бы они уже
и не сдерживаться, особенно здесь, в полумраке июньского северного лета,
когда хотя и светло, но слеза может скользнуть незаметно, деликатно
припрятанная неверной тенью и собственной стыдливой быстротой. Но нет, они
не дали себе воли. Они были подсушены интернатовским воспитанием, смута
кружилась в глубине их существ, не имея права выходить наружу, повторим -
истинная смута, а не срыв или истерика, прикрывающие то, что творится
внутри.
Они просто притихли, уйдя на мгновение каждый в себя, и потеряли
контроль за окружающей действительностью.
Топорикино сердце вспорхнуло с опозданием, когда над самым ухом, будто
выстрел, хрустнула ветка - так, по крайней мере, ему показалось, и перед
ними выросли три парня в черных кожанах - униформе, которую по всей России
носят молодые, неизвестно чем промышляющие люди, разъезжающие
предпочтительно на джипах восточных и западных фирм, - новая гвардия
разломанной державы: то ли бойцы, то ли вороны.
Тот, что стоял впереди и был ненамного пониже других двоих, блестел
фиксой в неверных сумерках летней ночи, светлоглазо улыбался, белобрысая
отпущенная челка сливалась с головы в левую сторону. Вид его, кроме кожаной
куртки, ничего плохого не излучал, никакой угрозы от него не исходило, в
отличие от остальных двоих, державшихся напряженно.
- Классно поете, пацаны, - сказал Белобрысый и присел на корточки.
Взгляд его упал на пенек, на пирожки, на бутылки - одну порожнюю, другую
полную, и он проговорил: - У-у, да у вас праздник!
Гошман, Макарка и Гнедой, хотя и не встали, но сидели напрягшись,
готовые вскочить. Топорик, как старший, поднялся.
- Интернатовские? - спросил Белобрысый. Топорик подтвердил.
- Выпускной, что ли? - допытывался парень, а оглядев сидящих,
усомнился: - Дак вроде вы еще малы.
- Я, - сказал Топорик.
- Чего - ты? - поднял на него смеющийся взгляд нежданный пришелец.
- Я окончил, - пояснил Кольча.
- Восьмилетку? - все расспрашивал парень.
- Ага.
- Ну и куда теперь?
- В ПТУ, на автослесаря.
- Ну что ж, хорошее дело, - проговорил Белобрысый, оглядываясь на
приятелей. - А, мужики? Те одобрительно помычали.
- Ну, - спросил Белобрысый, по-прежнему улыбаясь, - а гостей-то
принимаете? Угостить можете?
Интернатовцы оживились, будто они и в самом деле отмечают радость в
каком-нибудь теплом заведении и к ним подошли гости.
Стаканов не было, коньяк они выпили из горлышка, то же самое пришлось
сделать с водкой, и когда Топорик протянул бутыль, освобожденную от пробки,
Белобрысому, тот спросил его:
- Как тебя зовут?
- Николай.
- А фамилия?
- Топоров.
- Ни мамки, ни папки нет?