"Виктор Лихачев. Кто услышит коноплянку? [H]" - читать интересную книгу автора

- Да не пойду я к ней.
- Пойдешь. Расскажешь, как переживаешь, как места себе не находишь. А потом за меня попросишь.
- За тебя?
- А почему бы нет? Скажи, хорошая знакомая, ребенка одна растит, добавишь, что я массажистка
классная, что могу дома клиенту и маникюр, и педикюр сделать. Я знаю этих дамочек. Из грязи они
быстро в князи выходят, им нравится, когда их на дому обслуживают. Кстати, ты не соврешь - я дело
свое знаю. Она довольна будет.
- С чего ты взяла, что ей твои услуги нужны?
- А вдруг...
- Ну а дальше что? Придешь, икону - того... Дальше что?
- Не спеши. Может, иконы у нее нет. Ты, главное, сведи нас. Помнишь, что говорил Наполеон?
- Ну ты, блин, нашла чего спросить... И чего он говорил?
- Что самое важное - ввязаться в драку, а там видно будет.
Гришаня хмыкнул:
- А он прав, пожалуй.
И перед самым уходом, уже на пороге спросил у Юльки:
- Ты правда считаешь, что моей вины в смерти Владимира Николаевича нет?
- Правда.
- Все равно его бы... Ведь так?
- Барсук, иди спокойно. Я знаю только одно: если бы убили тебя, он бы не плакал.
- Ну, Юлька, я как заново родился. Все-таки с понятием ты... женщина.

Глава десятая

Странно: чуть более двух недель прошло с того дня, когда начались его мытарства, а Кирееву
казалось, что прошло не меньше двух месяцев. Столько всего вместили в себя эти пятнадцать дней!
До этого целые годы пролетали, как стрижи над городскими крышами. Или как бекасы над болотом.
Образ бекаса, пролетающего над болотной равниной, так понравился Михаилу Прокофьевичу, что
вскоре появилась еще одна миниатюра, которую он назвал "Стриж и бекас". Хотя, честно говоря,
охоту Киреев никогда не любил, а потому о том, как летает бекас над болотом, не имел ни малейшего
понятия.
Еще он был горд тем, что из его жизни совершенно исчезло такое понятие, как "распорядок дня".
Как было раньше? Михаил Прокофьевич жил строго по часам - и это при том, что самому ему все
происходящее глубоко не нравилось. В одно и то же время он вставал, шел на работу, возвращался с
работы, смотрел телевизор, ложился спать. У них с женой был круг приятелей, а потому Киреев знал,
когда они пойдут на день рождения Петра Ивановича Кутикова, а когда на день рождения жены Петра
Ивановича. Как знал, в какой день кому из родственников пора было посылать поздравительные
телеграммы. Временами Киреев ощущал себя запрограммированным роботом. И вот после седьмого
апреля, дня, когда он пошел к врачу на консультацию, все резко изменилось. Один день он мог
целиком проспать, зато затем всю ночь напролет писал или читал книги. На другой день Михаил
Прокофьевич спокойно уходил в Сокольники или Коломенское, гулял, предавался размышлениям.
Критически настроенный читатель имеет право задать вопрос о том, на какие деньги жил этот
человек, если он не работал. Сам Киреев ответил бы: на гаражные. Случилось так, что буквально на
следующий день после памятной для него ночи Михаил Прокофьевич в булочной повстречал
приятеля, жившего неподалеку. Тот сначала похвастался: купил машину, а затем посетовал: с
гаражом проблема, негде машину поставить. Киреев сначала почти автоматически посочувствовал, а
потом вдруг вспомнил, что сам имеет гараж, который стоит пустой почти семь лет. Когда-то они с
женой мечтали о машине, копили деньги. В конце восьмидесятых Михаил Прокофьевич, довольно
известный, правда в узких кругах, журналист, мог себе позволить покупку хорошего гаража под
будущую машину... Что было дальше - рассказывать особо подробно не следует: реформа, резкое