"Владимир Личутин. Венчание на царство ("Раскол" #1) " - читать интересную книгу автора

А в том, как представляется, что Владимир Личутин первым - во всяком
случае в художественной литературе - во всем объеме постиг размах русской
беды - той неизбывной, неизжитой, поныне свербящей боли, что скрывается за
этим острым, но давно обкатанным словом "раскол".

Тайновидец души и огранщик слова заглянул в бездну истории и ахнул -
прежде всего оттого, что обнаружил ее не только в прошлом, но и в нашей с
вами живой современности, которая вместе с прошлым и будущим и составляет
словно бы застывшее русское время.

Увы, такое понимание значения раскола вовсе не стало фактом
общественного сознания. Многие из наших мудрецов (говорю без иронии),
осмыслявших путь России, раскола попросту не заметили. Ну, хотя бы Л.
Тихомиров или М.Меньшиков, а последний красноречивый пример - Д.Галковский.
Его "Бесконечный тупик" - бесспорно, "сумма сумм" отечественной
историософии, но раскол там даже не упомянут. Нашлось немало и таких, кто не
узрел в расколе ничего, кроме русской дури, хотя куда как неглупые были
люди - Владимир Соловьев или Розанов. Соловьев полагал, что у человека
просвещенного по отношению к расколу "возможна только улыбка". И Розанов,
вечный его оппонент, на сей раз с ним соглашался, находя, что "судьбоносные"
споры XVII века на самом деле были пустые , ибо вели их "допетровский боярин
и его мужик, оба равно безграмотные, равно милые, но равно не видевшие
голландских верфей." Бедная, темная Русь!

Одно утешение: все это мнения людей, хоть и многомудрых, но не вполне
православных. Один, Соловьев, все мечтал соединить Православие с
католицизмом; другой, Розанов - и вовсе с неоязычеством.

Люди ума не меньшего, но глубоко церковные, всем сердцем чувствовавшие
нерасторжимость России и Православия, судили все же иначе.

"Отделение старообрядцев от Греко-Российско-Православной Церкви было
бедствием; самое упорство и ожесточенность борьбы со старообрядчеством
свидетельствуют о сознании той боли, какую церковное тело ощущало от этой
операции", - писал отец Павел Флоренский.

"Раскол родился и вернуть его в небытие, остановить ни у кого не
нашлось силы и искусства. А какое зло было порождено им!" - вторит ему
авторитетнейший церковный историк А.В.Карташев.

"В старообрядчестве с его скорбной историей, полной религиозного
вдохновения, но порой и истерики, мучительного ощущения "тайны беззакония"
(Антихриста) - во всем этом роковом и трагическом распылении церковных сил
русское церковное сознание дорого платило за свою мечту, за утопическое
понимание теократической идеи христианства", - резюмировал отец Василий
Зеньковский.

Важно только понять, что раскол вовсе не был делом только
"ведомственным", внутрицерковным - и не мог пребывать в узости в такой