"Владимир Личутин. Любостай" - читать интересную книгу автора

пузырьки, и вглядывается с назойливой пристрастностью, переводя взгляд от
столика к столику, отчего человек, прежде не знавший Космынина, будет
чувствовать себя в постоянном стеснении, словно в одежде обнаружился
досадный промах. Космынин - наша тень, он тот самый несчастливый человек,
неудачник редкого разряда, который, собственно, нисколько не страдает от
своего несчастия, но, напротив, живет им. Именно Космынин предложил мне этот
сюжет и в подробностях описал историю своего друга Бурнашова, которою я
вдруг по истечении времени увлекся, и мне оставалось лишь складно записать
ее. Но удивительным образом я и тут не смог освободиться от Космынина, нашей
тени, выходца из того пугающего стана неудачников, откуда мы случайно и с
таким трудом бежали, но куда так легко вернуться уже навсегда.
Только однажды я побывал у Космынина в гостях. Занимает он две комнаты
в коммуналке, на всем житье его лежит след запустения, словно бы этот
человек лишь на мгновение явился в квартиру после долгого отсутствия,
безразлично огляделся вокруг, устало присел и сейчас снова готов бежать
неведомо куда. Мебель, когда-то добротная и стильная, носила на себе тот же
след неотвратимого разрушения: стулья скособочились, и на них было опасно
присесть, если ты опускался в плоское креслице, то подлокотники с нервным
стуком падали на пол, длинная узкая кушетка стояла на кирпичах, обернутых
газетой, паркетный дубовый пол с вязью старинного узора скрипел и вздыхал
при каждом шаге.
Зазывал он меня давно, но как-то нерешительно, с пугливостью в голосе,
словно боялся, что я действительно появлюсь в его тайном житье, и каждый раз
он добавлял в телефонном разговоре, дескать, дай времени приготовиться
по-настоящему к дорогому гостю, а как кликну клич, так и приезжай, не
откажи. Наконец тот давножданный день наступил, и с бутылкой водки я
переступил порог Космынина. Меня и жену ждали на столе три отварные
картофелины и разделанная селедка с бумажным цветком, засунутым в пасть.
Супруга и хозяин пить отказались, я же поднял стопку за здравие, выпил в
одиночеству и отправился в соседнюю комнату слушать пластинки. И никакого
тебе праздника чрева, никакого пиршества плоти, лишь скудная выть, как в
заштатной обнищавшей монастырской трапезной. Потом Космынин подвел меня к
полке, где стояли пять томов его стихов в тисненом переплете собственной
работы, на лучшей финской бумаге, - "поэзии будущего", терпеливо ждущей
своего издателя. "Это литература будущего, - сказал Космынин без тени
смущения, прожигая меня сквозь очки, и неистовство, похожее на безумие,
просверкнуло в зрачках. А может, лишь почудилось мне? - Когда все большие
умрут, - добавил он, - тогда я займу их место. Я готовлю себя к этому дню".
Прощаясь, Космынин вывел нас с женою на лестничную площадку и, поймав
мою кислую мину, вдруг сконфузился: "Ты прости, если что не так. Сам пойми
мои обстоятельства. Ты подожди, и я обрадую. Двадцать тысяч накоплю, брошу
службу и займусь поэмой". Тогда-то я и узнал, что Космынин десятый год пишет
поэму собственной жизни: "Несчастливый человек".

НЕСЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК

Вот и кончается год петуха, хранителя домашнего очага, скоро его сменит
собака. Петух ударил в мое сердце боевой шпорой, и болит оно, кровоточит,
жизнь не мила. Может, год собаки будет благосклонней и мир да лад отныне
воцарятся в моем городском житье. Хотя, кто под звериной звездой рожден,