"Владимир Личутин. Вдова Нюра" - читать интересную книгу автора

- Где найдешь, - пряча глаза, глухо сказала Нюра и локтями прикрыла
лицо. - Где найдешь, - повторила она, раскачивая куропачьей головой. - Ну
давай, Аниська, лени-ко еще... Теперь за Него выпьем.
- За товарища Сталина?
- За Него, - согласно кивнула Нюра и, не открывая лица, куда-то под
локоть протащила стакашек, выпила и опять закачала крупной головой, словно
усмиряла в себе рвущееся на волю горе. - Ну вот и все, - вдруг сказала она и
открыла бледное отечное лицо с порозовевшими глазами. - Ты ведь Кренева
рода, ну да. Племянница Федьке Креню, который сожегся...
- Племянница...
- Вот-вот, - сказала Нюра, напрягаясь костистым телом и подаваясь
вперед, словно получше стараясь выглядеть невестку. - Ах, что я,
стара-старуха, - вдруг воскликнула высоко и пронзительно. - Сказано -
завязано, записано - не затрешь. - Широкой ладонью обмахнула край стола,
словно подавила в себе что-то отчаянное и злое. - Иду я нынче через реку, и
Наважья смерть попалась, у иордана наважку достает. Заколела вся. Говорит,
заходи ко мне, а Аниську Селиверстову век не прощу. Она на моего первого
мужа глаз положила.
- Она мне все смерти молит, зараза такая, - согласилась Анисья. - А я
ее не боюсь. Я ей говорю: я тебе добра желаю, я тебе худо не молю, дак ты
почему на меня так? "А не прощу, - говорит, - за Афоню. Ты на него глаз
положила, он через тебя и погиб". Ой, баба Нюра, через Афоню Путко я и
наревелась тогда.
- Знавала, чего объяснять. Кобелина такой, молодой, а седатый,
поперечный такой, с Екимушкой моим вечно мир не брал.
- Вот-вот... Клавдеюшка мой с гражданской-то пришел на коне дареном да
с красным флагом. На том коне и лесу на избу навозили. Я за Клавдеюшку-то
шестнадцати лет пошла, невдолге перед колхозами, и рано у нас дети
зародились, он детишек-то хорошо сеял, а я мастерица рожать. Как
строились-то, день едим да день не едим, деньги надо было работникам. А
тогда какие-то исполнители были, каждый двор пятидневку в сельсовете
дежурил. Путко был председателем, это еще до твоего Акима было дело...
- Помню его, такой кобелина, - кивнула Нюра, осоловело взглядывая на
невестку.
Сзади дверь в горенку была полуоткрыта, и оттуда нет-нет да и
показывалась Симка, строго зыркала глазищами на старуху, словно окрикивала:
у-у, Баба Яга - и снова скрывалась за ободвериной, а Нюра жалостливо и
туманно подсматривала за девкой, вроде бы умоляла простить ее в чем. Но и
нить разговора не выпускала она и, слушая Анисью, представляла в ее
положении саму себя и потому согласно жалела невестку.
- У меня уж пятидневка кончалась, я пришла дела сдавать да домой
скорей, муж-то в лесу. Тихой был, дак завсе в лес гоняли, все красный
ударник. Путко кобелина был, ко мне пристраивался, но я ему на отпор, так он
и злился. Веди, говорит, рестанта. А сменщик мой, Сашка-сосед, и говорит:
"Давай я отвезу, у меня лошадь наготове. Куда баба поведет рестанта, ведь
лесом пятнадцать верст". Но Афоня: нет и нет, уперся, на своем стоит. Я богу
так не молилась, как ему, на коленях перед ним пала. Дал он
бумажку-сопроводиловку и даже час поставил, в котором мы должны в Рыболове
прийти. Плакала я, умоляла, но куда денесся. Лошади нету, лошадь в лесу с
хозяином. Домой заскочила, а старшей девчонке было годика три, померла