"Михаил Лезинский. Колючая Арктика" - читать интересную книгу автора

- Бюрократии и сейчас навалом!
- Это ты верно подметил, Максим. Но вернемся к нашим баранам, то бишь -
к олешкам! Так вот, волк задрал оленя - составляется акт. Подробнейший акт.
- В общем, это правильно, - заметил Кучаев, - а ты бы хотел вообще без
бумажек обходится? Социализм - это учет,! - как заметил великий человек.
Просто, Семен, в тебе всегда жил писатель, который сожалеет, что отчеты да
акты в литературных журналах не напечатают и собрание сочинений из них не
составишь!
- Однако, ты не прав: акт акту - рознь. Некоторые сами просятся в
литературу. В большую! Акт составлялся так: указывалось, что у оленя имеется
четыре ноги, одна шкура, две почки, одна печень, один язык...Если забивали
сотню оленей, то в приемном акте фиксировалось: четыреста ног, сто шкур,
двести почек, сто языков...
- Абсурд!
- Не знаю, не знаю, что-то о таком течении в литературе я тогда не
слыхал!
- Абсурду всегда есть место в литературе!
- Может ты и прав, коллега... Так вот, насчет ног и языков! Олени-то
еще живехонькие стоят на своих четырех ногах, внутри их сердца, печени и
почки жизнь перетирают, а тут...Боялись, а вдруг какой-нибудь чудак у живого
оленя изымет сердце и когда все стадо прибудет на место отстрела, одного
сердца будет недоставать!?. Или - тридцати пяти ног!?.А если десяток олешек
поменяет слепую кишку на зрячую!? Как это отразишь заранее в акте!?
- Действительно - как?
- А очень просто. При сдаче непосредственно, перед, прости господи,
убиением, пишешь второй акт и прикрепляешь его скрепочкой к первому.
- Начинаю понимать, что я ничего не понимаю!
- То-то же! Это тебе не ананасы с рябчиками жевать, тут думать надо,
Максим!..Олень, допустим, захромал в дороге и камус подпортился, так эта
нога сразу становится третьесортной, другая, менее поврежденная - второго
сорта, и лишь две идут первым!.. Из оборотной ведомости исключаешь вторые и
третьи сортные ноги и в итоге пишешь акт: "Сто оленей. Триста восемьдеся три
ноги..."...Да, я еще забыл тебе сообщить, что прокушенные языки вообще
вычеркивались из акта, будто их и в природе не существовало! На сто оленей
иногда только пятьдесят языков приходилось!
- Так что ж ты, Семен Николаевич, не напишешь об этом!?
Курилов внимательно посмотрел на Кучаева, произнес жестко, как о давно
решенном:
- Об этом напишешь ты, у меня другие задачи.
- Поэтому ты и затеял со мною этот разговор?
- Не только об этом. Скорее, вовсе не об этом веду с тобою ночные
беседы, наберись терпения - поймешь... Так на чем я остановился? Привычка у
тебя, Максим, перебивать начальство! - усмехнулся Курилов.
- Есть такое.
- В пылу деловитости некоторые бригадиры даже в мелких актах умудрялись
указывать даже место проишествия, дату, часы, минуты и... - не поверишь,
Максим! - секунды.
- Зачем?
- Вот и я спрашивал - "зачем?" Отвечали: " А мы почем знаем! Нынче все
так пишут!" Верно, все так писали, - указание же шло от полуграмотных