"Михаил Левитин. Лжесвидетель (Повесть-небылица) " - читать интересную книгу автора

К вечеру дом фельдмаршала и он сам погрузились в темноту сада,
напоминая о своем существовании только сверканием высоких окон по всему
фасаду дворца. Блеск окон в ожидании приезда фюрера начинал казаться
нестерпимым, хотелось плакать. Фюрер был, и жизнь была.
Фюрер - и будущее было. Фюрер - и праздник в праздник. Но кто во время
праздника думает о будущем - только глупый и недалекий человек.
За все в ответе - фюрер. Надо же, как хорошо, когда кто-то взял
ответственность на себя. За все в ответе один человек, и с глаз долой:
Версаль, нищету, заботы, заботы, заботы, и что еще вчера ты был обречен на
вымирание, Германия - клоака мира, а сегодня ты всеми уважаемый обыватель и
сидишь в носках за столом, и читаешь газеты об успехах самого себя,
вытягивая от удовольствия ноги аж до середины комнаты.
"Я прав" бьют часы, и пес кладет тяжелую голову на колени. "Я тоже
прав, правда?" И яблоко падает в саду за окном: "Я право". И скрипят
половицы, когда ты поднимаешься и идешь через все свои комнаты на кухню и
там, хрустя правотой, съедаешь огурец, столь желанный после вчерашнего. В
конце концов сколько у нас той жизни?
Но умереть где угодно, только не в Одессе. Вот где смерть, так смерть.
Полная, окончательная. Вместе с моими. Без шансов воскреснуть. Меня туда и
затягивают для этого. Но я не поеду. Разве недостаточно, что там умерли все
мои надежды?
Одесса - тоже красивый город. Раньше Праги - красивый. Раньше других.
Первый мой красивый город. Лучший.
Не стоит рассказывать. Не то он подслушает и заберет. Он - такой.
Не стоит в нем оставаться. Самонадеянный. Там умер мой отец. И он еще
смеет убеждать, что рядом с отцом мое место! Мало ему моего отца.
Мама все время требует, чтобы я выкорчевал дерево из могилы. Она не
может приехать и сделать это сама. А я могу. Она боится, что корни вырвут
кусок земли, предназначенный для нее. Я прошу могильщиков.
Они спиливают дерево и прижигают обрубок.
Но оно все равно растет. Я ничего не могу поделать. Дерево из его
могилы. Так он любит нас, мама.
Он^9 ^ был похож на человека, который все время ищет, к чему бы
прислониться, но продолжает стоять твердо и прямо посреди зала.
"Бедный", - подумала Фанни.
Взгляд его блуждал, а когда, наконец, останавливался на собеседнике, то
устремлялся не в глаза, а куда-то в бровь, надбровье. Собеседник и не
догадывался, что так можно смотреть долго, всегда, не в глаза, а в лобную
кость, но ему-то казалось, что взгляд отвечает взгляду.
Непонятно было, делает ли это фюрер специально, не удостаивая простым
человеческим взглядом, или привык так смотреть. И нельзя было отвести глаз,
и смотреть больно.
Но был он так внимателен, что, казалось, так ли уж страшен на самом
деле его взгляд, полный белого тумана? И внимающий ему терпел.
Из всех военных людей в этом зале он был самый невоенный.
Нос его шевелился в полном неповиновении происходящему. Казалось, он
игнорирует весь ритуал приема, созданный ради него, и готов в любую минуту
уйти.
Он даже смотрел как-то носом. Нос-уточка надменно шевелился, стараясь
казаться неподвижным, хотя все замечал, все видел. Это был задиристый нос,