"Михаил Левитин. Еврейский Бог в Париже (Повесть) " - читать интересную книгу автора

возможно, еще появится, Париж маленький, здесь ходят по кругу.
Осколок продолжает лежать передо мной, стараюсь его не замечать.
Потом я вижу, как мой покойный отец снимает с головы шляпу и обходит
зрителей, собирая деньги. Шляпа все та же и пиджак мешковатый, серый,
который он не променял бы ни на какой другой, как я не променял бы ни на
кого другого своего отца, две складки кожи там, где лысина переходит в шею,
две клавиши, две вертутки.
Он стал чуть крупнее, шире в плечах, с тех пор как я его не видел, но
пиджак такой же мешковатый, брюки сваливаются, а под пиджаком рубаха с
потертым воротником и коротким, совсем не парижским галстуком. Галстук он
повязывать не умел, мне не разрешал, покупал с застежкой сзади. Он что-то
говорит, я не разбираю слов, может быть, их поглощает толпа, он и раньше не
любил говорить, но хоть изредка, а теперь просто шлепает губами, и это
смешит людей почему-то и заставляет охотней раскошеливаться.
- Эсмеральда! Эсмеральда! - слышу я.
Хочется им объяснить, моего отца зовут совсем не Эсмеральда, его
зовут... как же его зовут, но он внезапно сбрасывает пиджак и, разогнавшись,
раскручивает такое сальто, от которого в разные стороны летят брызги.
Вот тебе и Эсмеральда!
- Нравится? - спрашивает Шинкиле, усаживаясь рядом со мной. Помните
велосипед, это мой друг, клоун, назвал себя Эсмеральда и не говорит -
почему, ему видней, он - симпатичный, мы работаем на рынке по воскресеньям,
он и я, всегда так много народа, мы догадываемся друг о друге только по
аплодисментам, он и я, здесь можно хорошо заработать, столько туристов, все
хорошо, правда, все хорошо? Ой, не все, не все! - вскрикивает он, разглядев
меня.- Вас на минутку нельзя оставить, а где малыш, вы сами, как маленький,
вам сегодня не до музыки, я не стану играть, вам нравится Эсмеральда, мне до
смерти надоели его трюки, но сам он никогда не надоест, он не может
надоесть, правда, я знаю - куда он сегодня пойдет, поднимайтесь,
поднимайтесь, что вы от него оторваться не можете, он всегда тут, никуда не
денется.
- Эсмеральда! - крикнул он моему отцу.- Жди нас, мы еще заглянем к тебе
сегодня.
Он приводит меня в маленький ресторанчик на улице Розье. В зале много
заполошенных людей. Все евреи. Это еврейский ресторанчик.
- Покушайте,- говорит Шинкиле.- Вам надо вкусно покушать. Здесь все
свои.
Кто это - свои? Он подводит меня к полкам с разными кушаньями в
казанках и блюдах, из которых надо набирать самим. Два полных человечка со
скрещенными на груди руками наблюдают за нашими манипуляциями из-за стойки
неодобрительно.
- Очень хорошие люди,- объясняет Шинкиле.- Они - братья. У меня здесь
кредит, но я им не пользуюсь.
Одного из братьев позвали, он побежал в зал, другой остался.
- Флейш мит латкес,- популярно объясняет мне Шинкиле,- это вкусно, мы
попробуем все, кислое, соленое, жаркое с балабушками обязательно и редьку со
шкварками, ай, какая редька, какая редька,- вскрикивает он, низко
наклонившись над блюдом и принюхиваясь.- Могу спорить, вы обожаете форшмак,
все гои обожают форшмак, а вы, хоть и еврей, все равно гой, я накладываю
форшмак, вот, и, конечно, фаршированную шейку, ваша мама умела фаршировать