"Михаил Левитин. Еврейский Бог в Париже (Повесть) " - читать интересную книгу авторанравится, что ее вот так волокут, сквозь толпу, все оглядываются, и какая-то
компания арабов отпускает вслед недвусмысленное, я начинаю ненавидеть арабов, потому что девушка прекрасна, потому что ее уводят от меня, потому что она заметила мою нежность, и, держа малыша за руку, иду за ней. Я иду за этой полуголой спиной, этими длинными подгибающимися ногами, острым запахом сирени, будто мимо пронесли целый куст, я тащусь за ней, скрывая от малыша свой интерес, даже успеваю вертеть головой, будто разглядываю витрины, но он догадывается. - Странная девушка, правда? - спрашивает он. - Красивая. - Странная. Красивая - мама, а эта - странная. И так громко смеется! - Что же в ней странного? - За неимением другого собеседника пускаюсь я в скользкие рассуждения: - Наверное, какая-нибудь танцовщица из Лидо. Видишь, на нее все смотрят? - Странная,- задумчиво повторяет малыш. Девушка еще раз оглядывается, желая проверить, иду ли я все еще за ней, не ошиблась ли, поворачивается как в танце, полукорпусом, вызывающе картинно, всем изгибом длинной и сильной шеи, приглашая меня действовать, и я уже готов, как вдруг понимаю, что малыш прав, странная девушка, весьма странная, его величество - трансвестит. - Пойдем отсюда,- говорю я.- Ну их с этими выдумками! И, ничего не объясняя малышу, разворачиваюсь в другую сторону, в смятении, почти бегу, как всегда при встрече с необъяснимым, с чьей-то сильной страстью, с существом, не пощадившим себя, без страха быть не узнанным теми, кто его родил, кто любил, не узнанным самим собой наконец. Жиденькая имитация, я осуществился только в воображении, запретное мне привычно на словах, я все тот же мальчик в плюшевом комбинезончике, все тот же мальчик. Мне было страшно смотреть, страшно думать, что смотрел, что мог пойти за ней и раствориться. Мне было страшно представить последствия воплощенного желания, последствия порока и в то же время захотелось перелететь в прошлое лето в Рио, где меня позвала другая, неподдельная, тоже тонкая и высокая, давно решившаяся, дразня язычком, за собой позвала, они спешили с подругой, возможно, на вызов, она звала, пробегая, а я отвернулся - почему? Неужели для того, чтобы сейчас на Шанз-Элизе в Париже рядом с маленьким сыном жалеть об этом? Бог не повторяется, я не вернусь на улицу принцессы Изабеллы в Рио, не встречу торжествующую мулатку, дразнящую языком, как никогда не подойду и не познакомлюсь со сделавшим свой выбор трансвеститом. И, пока я буду страдать, что оскорбил любимого человека, моя душа никогда не будет свободной. Может быть, совестливость - всего лишь поплавок, что держит нас на поверхности жизни, не дает погрузиться в глубину? Надо написать историю коротких и безответственных встреч, которые не стыдно вспоминать умирая. Посвящаю придаточным предложениям, не позволившим ясно и точно изложить мысль. А потом мы увидели Шинкиле. - Шинкиле,- сказал малыш. Так что это он, а не я первым заметил велосипедиста с флейтой. |
|
|