"Андрей Левкин. Цыганский роман (повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

Что делает женщина, девушка, купив здесь эти малиновые колготки, или
кожаную сизую короткую юбку, или блузку со сборками: белого, конечно, цвета,
с надувными золочеными пуговицами? Куда они в них пойдут? И не важно даже,
что они именно будут делать, хотя это, конечно, просто, и не важно, что они
будут чувствовать, что, конечно, интересней, но хотелось бы выяснить вид
лестницы, цвет краски, которой покрашены ее стены. Как там выглядят перила?
Деревянные или же от них остался только металлический остов?... Каким
голосом там звонит звонок?
Левкин способен долгими медленными страницами наблюдать, как снег с
крыши сдувает, или как он с неба валит, какими фигурами в воздухе
закручивается, или как осень начинается подтеками на стенах; для него важен
всегда месяц года, он знает, в конце или начале февраля злее ветры, знает,
какие когда цветут растения и какие, соответственно, в городе запахи, он не
ленится подумать, с какой книжкой засыпает случайный прохожий, а главное: он
всему этому успевает подивиться, восхититься. Надо же, снег идет, завивается
колечками, и другого такого раза не будет. Каждое маленькое событие, любое
шевеление вещества - абсолютный, отъявленный эксклюзив. Надо уметь
почувствовать это, и душе тогда будет пищи во весь ее рост.
Иногда внимательному взгляду надоедает ерзать по поверхности вещи, и он
пускается в увлекательное путешествие внутрь: вот творожный сырок, в него
проходят солнечные лучи, "сворачиваются в шарики на концах, заражая ими
детскую ваниль; сырок сделается изнутри крапчатым: в нем сидят тупые головки
гнилого цвета, от них изнутри сырка во все его края разойдется паутина".
А иногда в результате этого взгляда пространство лопается, разрывается
и на ошеломленного наблюдателя вываливаются иные миры. Вот результат
сильного всматривания в человека, который почесал себе то ли руку, то ли
щеку:
Не саранча возьмется невесть откуда, из неба, но ею станут сами люди, у
которых кожа покроется, вот - уже начала покрываться - хитином, а глаза
выпучатся, ища объект желания, и Господь останется лишь электричеством, а
мотыльки будут ангелами его.
Или вот чем заканчивается описание рынка - то, что началось с сырков:
А что до церкви, по обыкновению стоящей неподалеку от вокзала и,
значит, рынка, то ведь и святых там можно пересчитать, их тоже немного. И
пахнут они даже не ладаном, а старым деревом, пылью, одеждой тех, кто зашел
сюда с рынка, словно свалились все они разом с какого-то большого фруктового
дерева или так и свешиваются, даже и не с неба, а изнутри церкви, словно
привязанные к изнанке креста одной виноградной гроздью. К той гайке, к
которой прикручен крест.


ФЕРМЕНТ

Когда-то, в легендарные родниковые времена, Левкин писал, что придумал
тест на жизненность текстов: если вставить в него фрагмент из свежих
"Московских новостей", и не взбрыкнет текст, значит, он живой. Со временем
он все чаще стал вставлять такие фрагменты: скажем, щедрый кусок цитат из
сборника "Письма во власть 1917-1927. Заявления, жалобы, доносы, письма в
государственные структуры и большевистским вождям". Цитаты и сами по себе
замечательные ("Уважаемый товарищ Михаил Иванович! В той ли реальной степени