"Андрей Левкин. Голем, русская версия (Роман)" - читать интересную книгу авторатакже и перевод все того же, навязшего, но кажущегося теперь уже почти
прекрасным "Жгучего лона страсти". Политтехнолог - и со двора было видно - находился в задумчивости. В стране теперь никак не складывалась конструктивная оппозициями хотя пока- тем более учитывая навалившиеся катастрофы - этого еще не было заметно, но именно реакция общества в полосе катастроф - имея в виду характер реакции - и свидетельствовала о проблеме, которая будет становиться все более актуальной в ближайшие год-два. У всех, кто мог бы составить оппозицию, была1 тонка кишка, они не могли даже внятно сформулировать собственные претензии, куда уж - альтернативную повестку дня. Тем более что в результате претензий СМИ, перепутавших себя с субъектами политики, никто не мог понять, что власть делает вообще. Как следствие, оппозиция могла возникнуть только на уровне отношения к тому, что сделано, что в любом варианте было не более чем гавканьем вслед каравану (тут он постиг грусть этой поговорки: грусть принадлежала каравану, все отношения к движению которого неизбежно запаздывали, лаяли всегда сзади). Нельзя было даже и помыслить о конкуренции повесток дня (что, впрочем, было бы слишком), но и наличие альтернативы внутри готовой повестки отсутствовало также. Нужен коллективный президент, - мечтал он. - Разделить нынешнего на несколько частей и чтобы они функционировали согласно. Хорошо бы, чтобы их было примерно двенадцать, - прикидывал он, соотнося это, кажется, с футболом, предполагая, что тогда несомненно откроется общественная жизнь. - По сути, групповое президентство можно будет подать в СМИ именно как футбольную команду - с тем, чтобы ажиотаж публики переходил на ее состав, почему двенадцать, он понять не мог, потому что в команде вроде бы одиннадцать игроков. Понятно было, что власти не нужна свобода печати и даже поддержка населения, власть не должна организовывать экономику и какие-то движения куда-то вперед. Она всего лишь должна правильно организовать желания граждан. Но в то же время власти нужно, чтобы к ней относились, - загибал пальцы политтехнолог. А то ведь представить только: вот император Павел пишет свои дурацкие указы о том, чтоб те, кто желает иметь на окошках горшки с цветами, держали бы оные по внутреннюю сторону окон, но если по наружную, то не иначе чтоб были решетки, и запрещается носить жабо. Чтоб никто не имел бакенбард. Казалось бы, повод для смеха. Но власть и все ее двенадцать составляющих команд должны быть понятными. Они не должны играть в какой-нибудь неведомый в России бейсбол, только в футбол. Потому что вот представить себе, как в осеннюю пору ходит Павел по Царскому Селу, то есть - по Павловску, по аллее Красного Молодца, думает об Отечестве, возвращается в дом. Ходит по галерее с плохими картинами, думает, присаживается в уголке, пишет указы - а ночью их ксерят писцы по числу губернских субъектов Империи, наутро же во дворе на лошадках фельдъегеря переминаются, им вручают указы, и они скачут прочь, удаляясь по всей территории державы. А что Павел? Ходит по аллее Зеленой Женщины, о сыне не думает, а ждет ответа... обратной связи... не дождется, фельды еще и до Москвы не доскакали, а он же Государь - вот и сочиняет новый указ, и снова с утра из Павловска выезжают фельды: потому что надо же управлять державой... Так что |
|
|