"Андрей Левкин. Голем, русская версия (Роман)" - читать интересную книгу автора

дворе росли яблони, яблоки падали в песок двора; карусельки-горки - сварены
из труб, покореженные; гараж, вдоль силикатной стены которого вкопана
скамья, на которой теперь стоял пластиковый стакан, а под лавкой -
неизбежная пустая бутылка из тех, что не принимают. По всяким плоскостям и
листьям лежали пятна нежаркого света. Пахло землей и еще чем-то железным -
со стороны заводика.
Место, словом, было свободно. Еще только середина дня, пятница, первое
сентября. Я понемногу отхлебывал водку, откусывал палочки, с каждыми глотком
и палочкой избавляясь от ужаса "Жгучего лона", с которым отношения у меня
теперь станут другими: из мазохиста я непременно сделаюсь садистом. Пока же
он как бы порциями и толчками покидал меня, в такт поглощению водки. Вот
почему я так нервно радовался, с переводами есть такая штука: любую фразу
можно интонационно трактовать двояко, трояко, в результате к концу текста
может скопиться сумма оплошностей. То есть до последней страницы обычно не
очень-то и понимаешь, сойдется у тебя все или нет. А ну как выбранный
вариант (все равно, при любой халтуре) не совпадет с тем, к чему переводимая
байда сама придет в итоге. Но в этот раз сошлось, что и было главным поводом
для того, чтобы выпить. Испытал стресс в полный рост, однозначно.

Я смотрел в окна. Окон было много. Конечно, было еще только четыре, так
что светиться они были не должны, но некоторые уже горели. Потому что
выходили в достаточно темный двор. Да и деревья еще.
Конечно, я тут знал не всех. И не мое это дело тут всех знать, не
участковый. Справа и спереди был дом № 31, плотно примыкавший к дому № 33
(32-м была та самая хибара), на стыке между ними и проделан проход-тоннель.
Если у этой улицы и в самом деле был когда-то один хозяин, который ее так
затейливо пронумеровал, то жить ему полагалось непременно в доме № 31, в той
его части, которая была теперь прямо перед моими глазами. Толстый был дом,
шикарный. С высокими потолками, и стены явно хорошие. И парадное там было
замечательное - даже с дубовыми, несомненно дубовыми панелями. Второй этаж
был с фонарем, выходящим даже во двор, для пущей что ли важности, ну а
аналогичный фонарь, да еще и обрамленный двумя каменными девками,
полулежащими над ним и хоть и с напряжением, но все-таки касающимися друг
друга пальчиками, украшал улицу. Практически осенял.
В квартире с фонарем был ремонт недавно, в начале весны. Когда мы тут с
Херасковым последний раз сидели, радуясь наступившему солнцу и таянию снегов
на крышах, а также - освобождению деревьев из-под снега, во втором этаже
заканчивался основательный ремонт. Даже, как я понял, затруднивший прочих
жильцов подъезда врезкой в парадную дверь сложного кодового замка, а также -
усаживанием внутри консьержки, чего тут уже лет восемьдесят с лишним не
видали. И лестницу тоже отремонтировали. Тогда во дворе стоял громадный
железный короб, в который по деревянному желобу спускали всякий строительный
мусор.
Потом туда въехали. Не простые люди, понятно, раз в такой расход вошли.
По слухам, туда вселился человек, близкий к самой власти, уж какая она
бывает. Детали его деятельности мне, понятно, не ведомы, хотя бы и по
причине изрядной аполитичности. Но факт есть факт, я видел этого человека
несколько раз в телевизоре, а теперь его лицо мелькнуло в окне. В этом
стеклянном фонаре, который со стороны двора никакими разлегшимися лесби
украшен не был. Выражение его лица я уловить не мог, но общие контуры лица