"Андрей Левкин. Голем, русская версия (Роман)" - читать интересную книгу авторастрадающей стороной в этой связи стал бы, несомненно, он.
Я ее не дождался, ушел. У нее как-то странно было с режимом труда и отдыха - то с восьми утра до часу ночи на службе, то почти пустые дни. А попытка что-либо понять посредством столь неприличного дела, как этот обыск, провалилась. У нее даже если бы все ее ходы и были записаны (вот, этими вещичками в квартире), то и тогда бы большая часть из них относилась к какой-то неизвестной для меня игре. В другом пространстве. Две безвылазных недели Между тем перевод шел плохо, так что следующие недели я работал, разве что пару раз в день выходя в магазин. Хватило бы и одного, но второй я уж придумывал, потому что дома сидеть было невмоготу. Вдобавок лишних денег не было, так что интернета не стало. Эти недели проходили в полном одиночестве, в гости ко мне почти никто не заходил и на улице никто не встречался. Даже к Галкиной, ключи отдать, я не зашел. Сначала забыл, а потом рассудил, что если бы они ей были нужны, то зашла бы сама, она у меня бывала, я ей какую-то музыку давал слушать, ну а в конце мая - начале июня, когда в ее части улицы отключили горячую воду, она ко мне мыться ходила - я ей тогда тоже запасной ключ выдал. Тоже у нее остался, кстати. Словом, я на нее обиделся за то, что она пропала. Ну, может быть, она писала мне мейлы, но уж если нет ответов, то можно было бы и позвонить. За кран поблагодарить хотя бы. Уже август Разумеется, и по части моего историографства, и по части Голема не произошло никаких прорывов, если не считать того, что однажды зашел Башилов, сообщивший, что отправляется в Непал. Как ни странно, он и в самом деле туда отправлялся на недолгое время, но я так и не понял, с какой стати и за чей счет, а заходил он с тем, чтобы осведомиться о какой-то особенности той местности. В этом он был прав, потому что у переводчиков - первое дело иметь в доме кучу всяких словарей, справочников и энциклопедий. Но это было в начале моего отшельничества, а его последние дни проходили в одиночестве, пару раз нарушенном моей подружкой (не Галкиной), с которой у нас была какая-то не слишком увлекающая обоих и тем более не обязывающая (ее - в любом случае) связь. Она была такая животная что ли девушка. У всех, например, лицо в профиль смахивает на рыбье, но у нее отчетливо было рыбьим, разве что маленьких плавников, вместо сережек, за ушами не хватало. Она была крупной чувственной - как сказали бы в древних романах и были бы тут совершенно правы - нижней челюстью и, логично, сильно выступавшей нижней губой. Все у нее было так гладко, словно ее тело было устроено специально для того, чтобы в нее входили в максимальном разнообразии вариантов взаимного расположения, при разной соразмерности партнеров. Чуть кривоватые ноги, о-образные, конечно, как бы все время что-то заранее обхватывали, а сочленения в |
|
|