"Андрей Левкин. Голем, русская версия (Роман)" - читать интересную книгу автора

пробормотал в ее сторону: "Ну зачем нам из-за двух-трех фрикций портить
дружеские отношения?" - после чего отношения, конечно, так и не
испортились - кто ж мог обижаться на Хераскова, в силу его полной
интеллектуальной от-мороженности, не говоря уже о жизненной позиции,
состоявшей в также позаимствованной из народного опыта фразе, что не ебарь
он, а ханыга. А к Маше он хорошо относился, в самом деле. Он-то ее Мэри П. и
прозвал. Наверное, вот он-то и в самом деле воспринимал ее Лолитой.
Но странно, что она не была знакома с Куракиным: сидели они как люди,
познакомившиеся недавно. Могли бы, кажется, познакомиться уже лет десять
назад как минимум. А то и двадцать, так что с чего бы это теперь вдруг, хотя
кто знает, может, они и были знакомы. Но тогда тем более, зачем им торчать в
этой точке, где никогда не бывает даже новых бутербродов? Шли бы уж к
кому-нибудь домой, одинокие же оба. Хотя, конечно, я же, например, тоже не
домой пошел... Странно, вокруг меня все были отчего-то одинокими.
Это, наверное, просто от меня самого зависело - какой сам, с теми и
водишься, тех и встречаешь. Ну, видишь-то разных, а за столик присаживаешься
именно к одиноким.
И эта мысль вернула меня к Голему.

- Послушай, - сказал я приятелю, передумав спрашивать Машу о том, знала
ли она, что ее считали Лолитой, и как бы к этому теперь отнеслась. - Что ты
знаешь про големов?
Куракин, вообще, сам бы сошел за голема, потому что на любой вопрос по
любому поводу всегда давал ворох ответов, а именно этим, в моем
представлении, голем отличаться и должен.
- Ну, это просто, - немедленно отозвался он. - Это еврейское слово,
"комок", "неготовое", "неоформленное". Каббалистический персонаж, типа
глиняного великана - почему-то великана, только хрен поймешь, что для
каббалистических евреев великан. Оживляют его магическими способами. Но там
не все однозначно. Во-первых, големом является сам Адам - Яхве лепит
человеческую фигуру из красной глины, животворя ее затем вдуваемым "дыханием
жизни". Типа эфиром, надо думать. Во-вторых, это верхняя
оценка магико-теургических сил, заключенных в именах Бога, а также вера
в особую сакральность написанного слова сравнительно с произнесенным. В
начале Нового времени считалось, что для того, чтобы сделать голема, надо
вылепить из красной глины человеческую фигуру, имитируя действия Бога;
фигура эта должна иметь рост 10-летнего ребенка. Оживляется она либо именем
Бога, либо словом "жизнь", написанным на ее лбу; но считается, что голем не
способен к речи и не обладает человеческой душой. То есть "дыхание жизни" в
него вдохнуть нельзя, потому что это может только Бог. Голем быстро растет и
скоро достигает исполинского роста и нечеловеческой мощи. Исполняет работу,
ему порученную (обслуживает, скажем, евреев по субботам). Вырываясь из-под
контроля, являет слепое своеволие. Из авторов наиболее знаменит раввин Лев,
автор "пражского Голема". Это век 17-й что ли.
- Что ли просто робот? - поинтересовалась Маша Поппинс.
- Нет, Маруся, - покачал головой Куракин. - Это что ли такое попсовое
истолкование, уж прости. Это такое романтическое отношение: вот в 19-м веке
про голема в европейской литepaтype писали исключительно в том разрезе, что
искусственные существа приобретают человечность, познав любовь. Чем
переводили историю из непостижимой в банальную метафору. А это и есть попса.