"Андрей Левкин. Голем, русская версия (Роман)" - читать интересную книгу автора

его гладкость. От его наличия на свете было как-то тревожно.

Там, где улица утыкалась в бетонный забор, можно было найти дыру и
выйти к железным путям. Смысла в этом было мало, хотя в принципе можно было
загорать в лопухах и лебеде, глядя на виднеющуюся примерно в километре
тюрьму - по ту сторону рельсов, направо. Возле тюрьмы, разумеется, было
кладбище, на котором давно уже никого не хоронили.
А непосредственно по другую сторону путей на длинном сером бетонном
заборе промышленного назначения громадными синими буквами, даже отчасти
старательно было выведено: "ШИНОМО". "Шиномонтаж", понятно, но все равно
ведь хорошо.


Дом № 24, квартира № 26, Галкина

Хозяйка выглядела заспанной. Одета была в джинсы и майку желтого цвета
с надписью "Ходят тут всякие. И это - хорошо", такие майки делали в 1999
году, в пору PR-акций в пользу СПС на мэрских выборах. Маечка за год еще не
вполне обтрепалась, но сквозь нее проглядывали соски: Галкина все время
мерзла.
Ей было двадцать с небольшим, была она складно тоща. Несмотря на то что
подростком она не выглядела, у нее сохранялось какое-то чуть недоделанное
женское тело. Что ли не полностью задействованное в жизни, какая та
предписывается женскому полу. Даже казалось, что у нее - непонятно где -
зашит некий шарик или ампула. Такая, что если ее раздавить или же когда
оболочка все-таки рассосется сама, то жидкость, в ней содержавшаяся, изменит
ее всю, сделав барышню что ли сочнее, и приблизит ее тело к обычным
привычкам и радостям. Причем этот пузырек-ампула явно не был связан с
какими-нибудь родами и вообще физиологией, ну а девицей в медицинском смысле
она была вряд ли.
Если подойти к делу художественно, то можно было бы сказать, что в ее
мозгу присутствовала некоторая фамильная деревенька, затерянная в
пространствах Внутренней Монголии. То есть вот этим она брала: будто
новенькая пришла в твой класс. Ну и скрытной была в крайней степени. Словом,
вполне аутичная. С чем боролась: например, цветом волос она была ярко-рыжей,
стрижена почти коротко. Возможно, цвет и стрижка были направлены против
аутичности, если бы я знал, что это такое.

Квартира была на шестом этаже, под крышей и, конечно, без лифта. Одна
из комнат была заперта, там хранился хозяйский хлам. В ее комнате было
пусто, какой-то низкий диван, шкаф, некоторое количество хозяйских стульев,
составленных в ряд возле стены, и телевизор, тоже хозяйский, "Рубин", из
всех цветов предпочитавший зеленый. Окна комнаты выходили во двор, кухни - в
сторону улицы. На кухне мы чаще и сидели, поскольку что бы мы могли делать в
комнате? Лежать мы друг с другом не лежали, разве что иногда смотрели там
телевизор. Словом, не квартира, а как раз деревенька во Внутренней Монголии.
К тому же на самом деле ее фамилия была Галчинская, а не Галкина. На
вопрос о том, имеет ли она отношение к поэту Галчинскому, ответила, что явно
не имеет, во всяком случае, его не знает - в самом деле не знала. Но полькой
отчасти была, на уровне фамилии и некоторых свойственных этой нации черт -