"Андрей Левкин. Мозгва" - читать интересную книгу автора

обыкновенно пробивались, теперь то ли фильтровались, например, внезапно
окрепшим иммунитетом, то ли контролировались извне, как если бы их стирали с
него тряпкой. Причем все время стирали - чуть пылинка упадет, уже ее
смахнули. И так уже минут пять. Поначалу он все же предположил, что это
иммунитет усилился от солнечной погоды и мороза, но возле метро уже
утвердился во мнении, что это благодеяние извне.
При всем при том чувства его хоть и сгладились, но ощущения не угасли.
По крайней мере, они были вполне в состоянии ощупывать собой это
привязавшееся нечто, находя в нем даже какие-то косвенные признаки существа,
желающего взаимодействовать, общаться. Конечно, пока было совершенно
непонятно, каким образом это устроить, надо же, по крайней мере, чтобы
этого-кого-то-некто в следующий раз можно было хотя бы узнать. Возможно,
если оказаться на верхних этажах ГЗ МГУ и выглянуть теперь в окно, то
удалось бы разглядеть чуть мутный сгусток: вот эту самую кому, чуть
сумеречную: либо округлую, либо как паутина или со щупальцами. Мороз за
двадцать, солнечно, если сверху на Москву поглядеть, то сейчас повсюду будут
белый цвет, дымы и солнце. Удалось бы различить и это затемнение.

* * *

Место, где он все это ощутил, было такое: налево уходила дорога на
Каменные мосты (М. и Б.). Туда сначала немного дороги, потом первая река,
затем остров с "Домом на набережной" слева и "Красным Октябрем" за ним, а
справа - скучной местностью, как бы затянувшимся до следующего моста
сквером, Болотной площадью, которую теперь украшали бронзовые дети (двое) в
окружении пороков (что ли, дюжина). Дети были золотенькими, пороки же -
зеленоватыми, их всех охраняла милиция, потому что художественные объекты
г-на Шемякина часто подвергались вандализму. По случаю морозов милиция
сегодня, скорее всего, там отсутствовала, что было бы разумно, поскольку при
таких температурах любой злоумышленник примерзнет, припаяется к бронзе.
С угла "Дома на набережной" стоял кинотеатр "Ударник", далее к мосту
следовали разные магазины, гастроном "Седьмой континент", например, ну а
внутренности Дома были местом антропологической трагедии представителей
власти семидесятилетней давности. В те годы их поголовно выводили по ночам
во двор, сажали в черные машины и увозили, впоследствии с большой
вероятностью уничтожая. Гуманитарные исследователи рассказывали о том, что
если ночью в "Доме на набережной" светились окна, то это означало, что там
до самого утра шли обыски, а обыскиваемые по мере сил стрелялись,
выбрасывались из окон, вешались, травились газом и снотворным. В частности,
в 1938 году почти 300 квартир были опечатаны, квартиросъемщики находились на
Лубянке. Разумеется, затем туда заселились следующие.
Конечно, если вывести некое среднее из жизни жильцов данного строения
за все время его существования, то, невзирая на путаницу с их казнями и
возвышениями, итог выйдет явно выше среднего по государству. Во всяком
случае, сохранившиеся в Доме потомки лиц расстрельных времен теперь сетовали
на то, что оказались какими-то заброшенными. Наверное, им это было тем более
обидно, что их окна по-прежнему выходили на Кремль.
Кроме того, с этой точки, возле въезда на Б. Каменный мост, Кремль
стоял в своем самом официальном ракурсе, именно этот ракурс когда-то украшал
зеленую бумажку номиналом в три рубля, и как бы получалось, что потомкам