"Андрей Левкин. Крошка Tschaad" - читать интересную книгу автора

уважение. Все перед ним как будто преклонялись и как бы
сговаривались извинять в нем странности его обращения. Люди
попроще ему удивлялись и старались даже подражать его неуловимым
особенностям. Мне долго было непонятно, чем он мог надувать всех
без исключения, и я решил, что влияние его на окружающих
происходило от красивой его фигуры, поневоле внушавшей
уважение".
Свербеев знакомил нового русского путешественника с
иностранцами, которых сразу же раздражили странности Чаадаева,
среди которых имели место заданность позы, загадочность
молчания, а также - отказ от угощений. Впрочем, за десертом
Tschaad требовал себе бутылку лучшего шампанского, выпивал из
нее одну или две рюмки и торжественно удалялся - "Мы, конечно,
совестились пользоваться начатой бутылкой".
Причудой казалась и манера Чаадаева таскать с собой повсюду
камердинера Ивана Яковлевича. Слуга был двойником своего барина,
"...одевался еще изысканнее, хотя всегда изящно, как и сам Петр
Яковлевич, все им надеваемое стоило дороже. Петр Яковлев,
показывая свои часы, купленные в Женеве, приказывал Ивану
Яковлевичу принести свои, и действительно выходило, что часы
Ивана были вдвое лучше часов Петра..." Тайна Ивана Яковлевича
останется нераскрытой.
Соотечественников Tschaad запугивал речами, в особенности
-начальника миссии Крюднера: "Обзывал Аракчеева злодеем, высших
властей, военных и гражданских - взяточниками, дворян - подлыми
холопами, духовных - невеждами, все остальное - коснеющим и
пресмыкающимся в рабстве. Однажды, возмущенный такими
преувеличениями, я (Свербеев) напомнил ему славу нашей
Отечественной войны и победы над Наполеоном и просил пощады
русскому дворянству и нашему войску во имя его собственного в
этих подвигах участия. "Что вы мне рассказываете! Все это
зависело от случая, а наши герои тогда, как и гораздо прежде,
прославлялись и награждались по прихоти, по протекции." Говоря
это, Чаадаев вышел из себя и раздражился донельзя. Таким иногда
высказывался он до самой смерти, и изредка случалось и ему
выходить из пределов приличия; так было и в этот вечер. "Вот,
господа, прославляющие свою храбрость и свой патриотизм, я
приведу вам в пример... - На этих словах он призадумался. - Ну
да, пример моего отца. В шведскую войну, при Екатерине, оба они
с Чертковым были гвардейскими штабс-офицерами и за то, что во
время какого-то боя спрятались за скалой, получили Георгиевские
кресты. Им какой-то фаворит покровительствовал, да и удобно было
почему-то, чтобы гвардейские полковники воротились в Петербург с
явными знаками отличия за храбрость".
Вообще же, в своих евро-скитаниях Tschaad повторил типичный
маршрут русских путешественников той поры, более всего
соответствуя карамзинским письмам с поправкой на возраст героя.
Впрочем, в России история имеет обратную силу: следствия тут
всегда могут изменить причину.
Деньги