"Юрий Абрамович Левин. Схватка (повесть) " - читать интересную книгу автора

сразу обмяк от боли.
Отпала всякая охота двигаться. В таком положении боль утихала, и ему
казалось, что она вот-вот должна покинуть его, не ранен ведь, а просто
ушибло, да и малость контузило, отчего, видать, и сознание на какое-то время
потерял. Это точно, а то бы видел или, по крайней мере, слышал бы, как
грохнуло по танку.
Но сколь ни лежи, а вставать надо. Нужно товарищей найти, лежат где-то
рядом, может, даже кто-либо еще живой и ждет помощи... И себя определить
надо: в какую сторону подаваться - где свои...
И вновь до Емельяна докатились обрывки каких-то странных звуков. Дышать
перестал - напряг слух. Крикнуть, что ли? Нет, надо подождать.
Емельяна ударила по сердцу лающая речь...


2

Немец-очкарик тыкал в Емельяна длинной палкой. Приказывал встать.
Емельян глазам не верил: неужели попался? Нет, пусть лучше на месте
прикончат - Емельян ни за что не встанет.
Немец разозлился: губы затряслись, побагровел нос-коротышка, и начал он
бить лежачего палкой по лицу.
Подошел еще один фриц - краснощекий и губастый, с мешком за плечами.
Мародер, конечно, как и очкарик. Оба промышляли на поле боя - обирали наших
убитых. Вот мразь!
Кто сказал: лежачего не бьют?.. Выходит, бьют, да еще как бьют!
Емельян на ногу показал: не могу, мол, встать... Как же им объяснить?
Напряг память - учил ведь когда-то их язык... Вспомнил: "нога", кажется,
"фусс". Так и выпалил: "Фусс..." А "болит" как сказать? Хрен их знает...
Немцы поняли, что русский жалуется на ногу. И тут очкарик с размаху
пнул носком сапога как раз по больной ноге, а губастый в грудь каблуком
стукнул. Емельян всем телом вздрогнул и ушел в беспамятство. А когда
опомнился, понял, что его обшаривают. В руке очкарик держал снимок. За месяц
до войны сфотографировался Емельян со Степанидой и детишками. Специально из
Истока в Свердловск приехал и на улице Малышева отыскал фотоателье, в
котором пожилой фотограф старательно усадил всех четверых перед большим
черным аппаратом и, указав Степашке и Катюшке на глаз-объектив, откуда
должен вылететь воробушек, навечно запечатлел на карточку Емельянову семью.
А когда на войну уходил, карточку положил в карман и сказал: "Теперь вы
всюду со мной рядом будете..."
Где бы ни был Емельян: ехал ли в теплушке на фронт или рыл окоп -
обязательно потрогает рукой карман. Это у него называлось "проведать своих".
Когда наступал перекур или выпадало затишье, он отворачивался и, прячась,
любовался карточкой. В эти короткие минуты Емельян блаженствовал, он будто
даже забывал про свою нелегкую окопную жизнь. Но такие минуты мгновенно
обрывались то командой, то появлением противника. И фотокарточка снова
ныряла в карман...
А сейчас немец сквозь очки долго и пристально всматривался в лица
русских. Потом зло ткнул в снимок пальцем и положил его в свой карман.
А Емельяна затолкали в мешок и веревкой обмотали. Потом подвесили на
длинную палку и понесли.