"Гавриил Александрович Левинзон. Прощание с Дербервилем, или Необъяснимые поступки (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Дед говорит, у меня это генетическое. Когда я еще лежал в коляске и
только начинал лопотать, то и тогда уже было видно, что я бывалый человек.
Меня не озадачишь, я посмотрю - и все пойму. Никаких со мной неловкостей,
никаких заминок не случается - люди тянутся ко мне. И не с пустыми
руками - вот что интересно: когда они отходят, я кладу в карман вкусное
или полезное. Поговаривают, правда, что у меня недостаток: свойство
зрения, бегающий взгляд. Все время мои глаза высматривают. И они замечают
всегда то, что следует, а не какую-нибудь ерунду, которая является
случайным фактором.
Ведь сколько людей смотрят не туда! Один, например, из нашего класса
вечно присматривается, какие у домов крыши, - трубы его интересуют,
черепица, антенны, в какой цвет железки выкрашены. Он даже рисует иной раз
на уроке крыши. Он славный, и взгляд у него не бегающий, и все же у кого
из нас зрение не в порядке? Другой замечает кошек и собак хоть за двести
метров, хоть за четыреста и, заметив, обязательно крикнет: "Смотри,
смотри!" Незрелый человек, инфантильная личность.
Я помню, как это случилось с моими глазами. Малышом, года в четыре, я
пошел с бабушкой к ее большой приятельнице, Елене Викторовне. Елена
Викторовна всегда припасала для меня плитку шоколада. Но в тот день она
была чем-то расстроена, а бабушка куда-то торопилась - обе они забыли о
шоколаде, хоть шоколадка на виду лежала, на столе в конфетнице. Бабушка
взяла меня за руку и потащила к двери, прощаясь на ходу. Но я не собирался
уходить. Бабушка протащила меня по ковру, потом подхватила под мышки и
поставила на колени. Они с Еленой Викторовной посмотрели на шоколадку; у
них вырвалось: "О, господи!" - у одной, а у другой: "Да что же это я!"
- Ты не находишь, что у него что-то с глазами? - спросила Елена
Викторовна, после того как дала мне шоколадку.
- Ты подумай! - сказала бабушка. - Да нет. Просто он перевозбужден.
Но я не то что перевозбужден был, я испугался: я стоял к зеркалу
почти спиной и все же замечал в нем смутное свое изображение. Я до сих пор
иной раз пугаюсь себя в зеркале: у меня удивительный сектор обзора, у
других людей боковое зрение, а у меня - заднее. Однажды я заметил козу,
которая неслась на меня, хоть и смотрел вроде в другую сторону. Я успел
вскарабкаться на дерево, а коза боднула другого, нерасторопного человека -
он, полоротый, стоял и пялился на нее. Коза до сих пор пасется на
пришкольном участке. Ее держит наш завхоз: дочери его врачи козье молоко
порекомендовали. За мной она уже не охотится: зачем? Можно всегда найти
разиню, который всякую ерунду видит, а самого важного не замечает. В
классе меня окликают Быстроглазым.
Неплохое прозвище. Особенно оно хорошо звучит, когда девочки меня
ласково называют - Быстроглазик. И все же оно меня не устраивало: я начал
догадываться, что человек я необыкновенный. Обыкновенных стригли коротко,
а я ходил с локонами. Их мне начали отпускать с младенчества, чтобы меня
интересней было любить. В школе привыкли к такому моему виду и никогда не
требовали, чтобы я стригся короче. (Теперь это уже не локоны, а модная
прическа.) Из-за этой моей прически на меня обращали внимание, всегда
заводили разговор обо мне и всегда обнаруживали во мне еще много
необыкновенного - я привык, что на мне человеческие взгляды задерживаются
дольше, чем на других. Однажды, когда я торопился на пионерский сбор, а
мой галстук куда-то запропастился, бабушка повязала мне на шею шелковую