"Примо Леви. Периодическая система" - читать интересную книгу автора

с собой в горы. Обвязав одним концом веревки ее, а другим себя, он сажал
собаку на выступ скалы, а сам поднимался вверх. Когда веревка натягивалась,
он начинал ее осторожно перехватывать, и собака постепенно научилась
карабкаться по почти вертикальным стенам, глядя вверх и поскуливая тоненьким
голоском, как во сне.
Альпинистской технике Сандро не учился, он больше полагался на интуицию
и на силу своих рук; хватаясь за очередной выступ, шутливо приветствовал
кремний, кальций и магний, распознавать которые нас научили на занятиях
минералогии. Он считал день потерянным, когда не мог тем или иным способом
потратить накопившуюся энергию; если же ему это удавалось, его взгляд
оживал. Он объяснял мне, что сидячий образ жизни способствует отложению жира
на внутренней стороне глаза и это вредно; а при физических нагрузках жир
расходуется, глаза плотнее прилегают к глазным орбитам и зрение становится
острее.
Он был не из тех, кто делает что-то для того, чтобы потом рассказывать
(как я), и в свои дела посвящал неохотно; громких слов не любил, впрочем, он
вообще не любил слов; говорить он, похоже, учился самостоятельно, как и
лазать по горам, оттого и говорил не как все, а односложно, касаясь лишь
самой сути вещей.
Он мог носить тридцатикилограммовые рюкзаки, но обычно путешествовал
без них, обходясь карманами, в которые клал, как я уже говорил, листья
салата, кусок хлеба, ножик, неизменный моток проволоки для экстренных
случаев, изредка - растрепанный путеводитель Итальянского альпийского
общества. Изредка не потому, что не доверял ему, а совсем по другой причине:
тот его связывал. И еще казался чем-то противоестественным, каким-то
омерзительным гибридом снега, скал и бумаги. Если он все же брал с собой
путеводитель, то всегда старался его унизить, уличить в обмане, причем
нередко в ущерб себе или товарищам по восхождению. Он мог идти двое суток
без еды или отправиться в путь на полный желудок, съев три тарелки макарон.
Любое время года он считал одинаково хорошим. Зимой катался на горных лыжах,
но не по модным комфортабельным трассам - их он отвергал в своей шутливой
лаконичной манере: "Нам, беднякам, не по карману костюмы из тюленьих шкур".
Мне он показывал спартанские средства от холода, сшитые из грубой пеньки,
которые, напитавшись влагой, дубели на морозе; при спуске, объяснял он, их
обматывают вокруг тела. Он таскал меня в изнурительные походы по глухим
заснеженным местам, где не встречались следы людей, ориентируясь, как в
первобытные времена, по наитию. Летом водил в горы, и я, обессиленный
длинным переходом под палящим солнцем и ветром, ободрав в кровь пальцы о
камни, к которым до меня не прикасалась ни одна человеческая рука, с трудом
добирался до очередной стоянки. Сандро не привлекали знаменитые вершины,
громкие восхождения его тоже не интересовали: главным для него было
хорошенько узнать свой край, понять, на что он способен, закалиться, потому
что в самой глубине его души зрела потребность подготовиться (и подготовить
меня) к железным временам, которые с каждым месяцем приближались.
Глядя на Сандро в горах, я примирялся с миром, забывал о кошмаре, в
который погружалась Европа. Здесь Сандро был в родной стихии, как сурок,
свисту которого он подражал, как гриф; здесь он светился счастьем, и отсвет
этого тихого счастья падал на меня. Во мне нарождалось новое чувство -
чувство причастности к земле и небу, которое соединялось с потребностью в
свободе, с приливом сил, с жадным стремлением понять, что именно влечет меня