"Примо Леви. Периодическая система" - читать интересную книгу автора

хожу к мессе, или еврей, над которым вам дозволено смеяться, а ему над
вами - нет?
С удивлением и радостью я заметил, что между Сандро и мной что-то
зарождается. Это что-то не было дружбой двух родственных натур; наоборот,
разница в происхождении поднимала в цене обменный "товар"; мы были похожи на
двух торговцев из далеких стран, о которых те до своей встречи и понятия не
имели. Не было это и обычным в двадцатилетнем возрасте приятельством - до
тайных признаний у нас с Сандро никогда не доходило. Я быстро понял, что он
добрый, тонкий, сильный и смелый и даже слегка бравирует этими качествами,
но в то же время осторожный, как дикарь, и это помогало ему сдерживать
настойчивую для нашего возраста (в котором, впрочем, можно пребывать долго,
вплоть до первого жизненного компромисса) потребность немедленно делиться
тем сокровенным, что вскипает в голове и в другом месте; за оболочку его
сдержанности ничего наружу не просачивалось; о его внутреннем мире, который,
я чувствовал это, сложен и богат, можно было лишь догадываться по скупым и
редким намекам. Так кошки, живя годами с людьми, прячут от них свою сущность
под священной шкурой.
Нам было что взять друг от друга. Я говорил Сандро, что мы как катод и
анод, но он и виду не подавал, что согласен с этим сравнением. Он был родом
из Серра д'Ивреа - красивого, но сурового края. Сын каменщика, он каждое
лето подвизался пасти - нет, не христианских агнцев, а обыкновенных овец. И
не из идиллических представлений или чудачества, а из любви к земле и траве,
по душевному порыву, с удовольствием. У него был забавный мимический талант,
и когда он говорил о коровах, курах, овцах и собаках, то весело имитировал
их взгляды, движения и голоса; казалось, он и сам перевоплощается в них, как
колдун. Я много узнал от него о растениях и животных, но о своей семье он
мало рассказывал. Отец его умер, когда он был еще ребенком, семья была
простая и бедная, и, поскольку Сандро оказался смышленым, решили отдать его
учиться, чтобы потом он приносил деньги в дом. К решению он отнесся с
пьемонтскои ответственностью, но без энтузиазма. Долгие годы пребывания в
гимназии и классическом лицее он использовал с максимальной пользой,
затратив минимум усилий. Катуллом и Декартом интересовался мало, но учиться
старался, а по воскресеньям любил кататься на лыжах и лазать по горам. Химию
он выбрал потому, что считал ее лучше остальных наук: она связана с
предметами, вещами, которые можно увидеть и потрогать, да и кусок хлеба
химику легче достается, чем столяру или крестьянину.
Мы вместе занимались физикой, и, когда я пытался растолковывать ему
некоторые идеи, бродившие в то время в моей голове, Сандро искренне
удивлялся. Величие Человека, доказывал я, достигнутое им за сто веков проб и
ошибок, состоит в том, что он стал властелином материи, и я хочу
способствовать этому величию, поэтому и выбрал химию; победить материю
значит понять ее, а понять материю значит понять Вселенную и самих себя;
периодическая система Менделеева (в те дни мы как раз начали ее старательно
изучать) - настоящая поэзия, куда более высокая и торжественная, чем та,
которую мы проходили в лицее. В ней, если хорошенько приглядеться, даже
рифмы можно увидеть! И тому, кто ищет мост, связующее звено между миром на
бумаге и вещественным миром, далеко ходить не надо: он здесь, в учебнике
Аутенрита, в наших дымных лабораториях, в нашем будущем ремесле.
И наконец, самое главное: почему он, порядочный честный парень, не
чувствует, как смердят, как отравляют воздух фашистские истины? Разве это не