"Морис Левель. Ужас " - читать интересную книгу автора

что он создан для чего-то великого, и он говорил себе:
- В эту минуту, если б у меня были под рукой перо, бумага и чернила, я
написал бы бессмертные слова...
Увы, в такие минуты, когда человек чувствует в себе прилив творческой
силы, перо, чернила и бумага обыкновенно отсутствуют... Так и теперь, в
тишине этой зимней ночи, под раздражающими ласками холодного ветра, идеи и
воспоминания проносились в его голове, почти не оставляя следа.
Где-то пробили часы: этого звука было достаточно, чтобы разогнать все
его грезы. Прошлое любит являться в тишине, а ничто не напоминает более
настойчиво о настоящем, как неожиданный бой часов.
- Вот тебе и на! Половина первого, я пропустил последний трамвай, а на
извозчика трудно рассчитывать в этом глухом квартале!
Он прибавил шагу. Бульвар, по левой стороне которого теснились
маленькие особняки, а справа - множество укреплений, казался бесконечным.
Изредка мерцали газовые фонари. Они одни, казалось, жили на этой одинокой
дороге между спавшими домами, пригорками газона и голыми деревьями, которые
даже не шелестели в эту тихую ночь. В этом абсолютном покое, в этом полном
молчании было что-то раздражающее. Проходя мимо одного бастиона, занятого
жандармами, Онисим Кош замедлил шаг и заглянул в сторожевую будку. Она была
пуста. Он пошел вдоль ограды. За решеткой виден был двор, припорошенный
инеем, на ровной белизне дорожек камешки гравия бросали маленькие черные
тени. Из конюшен доносился звон цепей и ржание лошадей.
Эти знакомые звуки окончательно разогнали смутную тревогу, которая
овладела им в начале дороги: Онисим Кош - мечтатель и поэт - исчез;
оставался только Онисим Кош - неутомимый репортер, всегда готовый с
одинаковым хладнокровием взять интервью как у путешественника, вернувшегося
с северного полюса, так и у дворничихи, которой казалось, что "она видела,
как прошел убийца"...
Его папироска потухла. Он вынул другую и остановился, чтоб прикурить.
Он собирался продолжать свой путь, когда вдруг увидел три тени, кравшиеся
вдоль стены и приближавшиеся к нему. В другом случае он бы даже не
обернулся. Но поздний час, этот глухой квартал и какой-то безотчетный
инстинкт заставили его остановиться. Он отступил в тень и, спрятавшись за
дерево, притаился.
Впоследствии он вспоминал, что в эту минуту, которая должна была стать
решающей в его жизни, все его чувства странно обострились: глаза пронизывали
темноту и открывали в ней массу обычно незаметных подробностей, ухо
различало малейший шелест. Хотя он был человеком храбрым и даже отважным, он
все же ощупал рукой револьвер, и это прикосновение наполнило его радостной
уверенностью. Тысяча неясных мыслей промелькнула в голове. Ему отчетливо
представилось то, что годами дремало в глубине души. В течение нескольких
секунд ему стала понятна тревога человека в минуту опасности, который между
двумя ударами сердца вспоминает всю свою жизнь; он осознал страшную угрозу
близкой и неминуемой опасности и почувствовал отчаянный прилив сил, когда
мускулы, чувства и разум достигают для защиты жизни высшего напряжения.
Удлиненные тени все подвигались, то останавливаясь, то быстро перебирая
тонкими ногами. Когда они были всего в нескольких шагах от него, то пошли
медленнее, а потом остановились. Благодаря свету газового рожка, ему без
труда удалось подробно рассмотреть их обладателей и проследить каждое их
движение.