"Александр Левченко. Наедине с самим собой " - читать интересную книгу автора

сверху...

В памяти остались смутные, будто окутанные туманом воспоминания о том,
как я несколько раз поднимался, гонимый неотложными естественными
потребностями, и механически плелся в туалет, а потом старался как можно
тише спустить воду. Окна в комнате были закрыты плотными темными шторами, и
это очень содействовало тому, чтобы, вернувшись на диван, снова отключаться
ото всего вокруг и погружаться в сладкие объятия сна. Видения приходили
совершенно нейтральные и легкие, и только последнее заставило сорваться с
постели и несколько минут приходить в себя.
Мне снилось, будто я убегаю от кого-то длинными мрачными коридорами и
вдруг оказываюсь в большом зале, битком набитом людьми. Они танцуют, поют,
веселятся и не обращают на меня никакого внимания. Неожиданно в моих руках
появляется странной конструкции пулемет, и я, предчувствуя, что сейчас
случится что-то ужасное, дико визжу: "Люди, бегите!!! Бегите!!! Спасайтесь,
идиоты!!!". Однако никто даже не оглянется. И тогда я медленно поднимаю
свое оружие и начинаю стрелять. Люди падают, их окровавленные тела корчатся
и застывают на полу, но те, кто остался, не разбегаются, не кричат, а
дальше продолжают веселиться, не обращая внимания ни на мертвецов, ни на
меня...
В конце концов я сумел убедить себя, что нахожусь не посреди зала с
пулеметом в руках, а сижу на диване, покрытом чем-то липким и неприятным
для тела, в загородном доме своего друга Валерия, на два года уехавшего во
Францию. Хотя, подумать, какого друга... Все это теперь в прошлом. А
суровая действительность - это необходимость прятаться от людей и сны,
напоминающие о событиях, поломавших всю мою жизнь.
Признаюсь, после суда и вынесения приговора все переживания, связанные
с тем ужасным вечером, отступили куда-то на задний план перед неистовым,
непреодолимым желанием получить хоть какой-нибудь шанс на свободу. Я писал
апелляцию за апелляцией, умолял о помиловании, соглашался на любой
конкретный срок, пусть даже пятьдесят лет, и глубоко раскаивался в
совершенном поступке. Да, именно так!!! Хотя на бумаге я и выводил слово
"преступление", но в собственных мыслях никогда не называл, никак не мог
назвать себя убийцей! Все, что случилось, казалось мне какой-то ужасной
ошибкой, страшным недоразумением, фатальным затмением разума - чем угодно,
но только не хладнокровным убийством, как это представили на суде и как,
наверное, это выглядело на самом деле. Я всегда считал себя добрым,
немножко сентиментальным человеком, никогда не мог безразлично смотреть на
чужие страдания, не раз больно переживал непреднамеренно причиненные
кому-то неприятности - как же, как тогда объяснить ТАКОЕ?! И не случайно я,
подтвердив каждый свой отдельный поступок, в ответ на вопрос, признаю ли
себя виновным в осуществлении массового убийства, отчаянно простонал:
"Не-е-ет!!!". Возможно, это было последней каплей, которая склонила весы
Фемиды в сторону самого сурового наказания...
А начиналось все совершенно буднично, так же, как и всегда. Мы
собрались на квартире у Вадима, чтобы немного развлечься: выпить, поиграть
в карты, просмотреть очередную порнокассету, а в конце, при желании и
наличии "материала", позабавиться кое-чем поострее. Конечно, это не были
настоящие наркотики, и все казалось невинными детскими шалостями. Но в тот
раз Вадим раздобыл какую-то чертовщину, которую собирались вносить в список