"Виктор Левашов. Кодекс бесчестия ("Кодекс чести") " - читать интересную книгу автора

плеч пропахший лекарствами халат или как строитель - заскорузлую от бетона
спецовку.
Иногда он даже удивлялся, как это раньше судьи заседали без мантий, в
обычных костюмах. Как голые. Правда, и тогда он неосознанно, даже слегка
стыдясь своего суеверия, надевал на процессы один и тот же темный костюм, в
нем заседал, а больше не надевал его никуда. И часто отдавал в химчистку.
Гораздо чаще, чем другую одежду. Жена сначала сердилась, потом привыкла.
И лишь однажды за годы своего служения российской Фемиде судья Сорокин
почувствовал, что мантия ему мешает. Это было во время суда над Калмыковым.

Знакомство с обвинительным заключением и материалами следствия не
вызвало у судьи Сорокина сомнений в правомерности предъявленных Калмыкову
обвинений. Кроме снайперской винтовки, обнаруженной при обыске, у него была
изъята тетрадь, записи в которой неопровержимо свидетельствовали, что
примерно в течение трех месяцев он следил за всеми передвижениями
проживающего в элитном доме по улице Большие Каменщики крупного бизнесмена,
генерального директора компании "Интертраст" и хозяина банка "ЕвроАз"
Мамаева Владимира Петровича. И это обстоятельство придавало делу особую
значимость.

Мамаев был заметной фигурой в финансовом мире России. При этом фигурой,
тесно связанной с МВД. Как и многие воротилы российского бизнеса, начинал он
еще в брежневские времена - цеховиком. Даже сколько-то отсидел: был
директором небольшой швейной фабрики, принадлежащей артели инвалидов, гнали
"неучтенку" - какой-то дефицитный ширпотреб. Дело обычное по тем временам.
Потом стал кооператором. Но по-настоящему развернулся в 90-е годы, когда
исчез госзаказ и вся огромная система Главного управления исполнения
наказаний оказалась в катастрофическом положении.
Лагерные предприятия, за счет которых жили тысячи
исправительно-трудовых колоний, остались без работы. Никто не хотел покупать
брезентовые робы и рукавицы, которые зэки шили, никому не нужны были
алюминиевые ложки и вилки, которые штамповали в промзонах, полностью исчез
спрос на бесхитростную и довольно топорную мебель лагерных столярок. Еще
держались лагерные леспромхозы, но и на их продукцию спрос упал, потому что
во много раз возросла стоимость вторичной переработки, превращения хлыстов в
обрезную доску.
Тут-то и появился Мамаев с крупномасштабной, тщательно проработанной
программой реорганизации производственной базы ГУИНа. Коллегия МВД, в
ведении которого в то время находились лагеря, одобрила программу Мамаева.
Она требовала серьезных капиталовложений. Таких денег не было в бюджете, но
правительство пошло на отмену налогов, выделяло кредиты под минимальные
проценты, гарантировало компании "Интертраст" и банку "ЕвроАз" займы в
коммерческих банках, наших и западных - только бы избавиться еще и от этой
головной боли.
Производство начали перепрофилировать. Из алюминия ста- ли штамповать
не вилки и ложки, а металлический шифер, пользующийся огромным спросом,
белая жесть вместо терок и подойников пошла на дефицитнейшие крышки для
консервирования, из брезента шили чехлы для автомобилей и палатки для мелких
уличных торговцев, наводнивших все города и веси России. При леспромхозах
строились пилорамы, сушилки и деревообрабатывающие цеха, на рынок шли не