"Виктор Левашов. Их было семеро ("Кодекс чести") " - читать интересную книгу автора

совершенно неожиданные: программа стабилизации обстановки в Кузбассе и
Воркуте, комплекс мероприятий по предотвращению перекачки из России на Запад
капиталов в валюте.
Понятно, что далеко не все разработки проходили через него, но главное
Голубков уяснил. Управление относилось не к ГРУ или Службе внешней разведки,
как он поначалу было решил, не к ФСБ и не к Министерству обороны.
"Уполномоченные на то лица", которым непосредственно подчинялся Волков,
сидели в Белом доме, а возможно - и в самом Кремле. Для высшего руководства
России Управление было инструментом для решения наиболее деликатных проблем.
Это и сообщало ему особую значимость, а его сотрудникам - чувство
избранности, превосходства над простыми смертными, будь они даже в
генеральских званиях.
Как и в любое подобное заведение, попасть сюда было не так-то просто.
За плечами многих нынешних коллег Голубкова были зарубежные университеты,
МГИМО, военные академии, некоторые даже прошли двухгодичный курс обучения в
Международном центре стратегических исследований имени Джорджа Маршалла --
он находился где-то в Баварии, в Альпах. Нередки были известные всей России
фамилии - сыновья крупных военачальников, дипломатов, министров. Учреждение
было сверхсекретным, что лишний раз подчеркивалось атмосферой царившей здесь
всеобщей подозрительности. Никто не говорил о своих делах даже с
сослуживцами из своего отдела - не столько в силу требований режима,
сколько в еще большей степени для того, чтобы придать себе таинственности и
значительности.
Появление Голубкова в Управлении было воспринято с нескрываемой
настороженностью. Но когда выяснили, что никакой руки у него нет и никому он
не сможет составить конкуренции, отношения выровнялись. А главное,
разобрался что к чему генерал-майор Нифонтов, непосредственный начальник
Голубкова, получивший лампасы и передвинутый на генеральскую должность после
гибели Жеребцова. Едва Нифонтов понял, что никакого подвоха со стороны
Голубкова можно не опасаться, он приоткрылся и оказался нормальным мужиком,
с которым можно было говорить напрямую. Они даже перешли на "ты", хоть и
обращались друг к другу по имени-отчеству.
- Я одного до сих пор понять не могу, - однажды признался ему
Голубков. - Как я оказался среди этой публики?
- Да, публика та еще, - согласился Нифонтов. - Но кому-то нужно и
пахать. Так ты здесь и оказался.
- А ты? - поинтересовался Голубков.
- И я так же. Только раньше тебя.
- После Афгана?
- Нет. Пять лет назад, когда Управление только создавалось. После
Южного Йемена и Анголы. Но ты меня об этом не спрашивал, а я тебе ничего не
говорил. И вообще, Константин Дмитриевич, поаккуратней с вопросами. Здесь
этого не любят.
- Это я уже понял, - кивнул Голубков.
Из слов Нифонтова он уяснил еще одно. Управление создано пять лет
назад. В девяносто первом. А что было в девяносто первом? Когда-нибудь на
экзаменах по истории школьники будут ковырять в носу, раздумывая, как
ответить на этот вопрос. Но сейчас, в девяносто шестом, это еще не было
историей. В девяносто первом был первый путч, ГКЧП-1. И громоздкая машина
КГБ промедлила с выбором. Это и было началом ее конца. И Управление, в