"Виктор Левашов. Их было семеро ("Кодекс чести") " - читать интересную книгу автора

ведущее к Москве, я обернулся на маковки Спас-Заулка, на золотые кресты над
ними.
И подумал: "Какие же слова найдет он для молитвы за нас - наемников и,
может быть, даже убийц?.."

Было лето 1996 года. 14 июля.

Глава первая

МОЙ СЫН БУДЕТ ПРЕЗИДЕНТОМ РОССИИ,илиТЕРРОРИСТ ВО ФРАКЕ ОТ "БРИАНА"

В 1996 году праздник католической Троицы пришелся на воскресенье 26
мая. С самого утра ко всем кирхам и костелам Германии начали съезжаться
крытые яркими разноцветными тентами грузовики, до отказа набитые березовыми
ветками. Привезенные из специальных лесопитомников, они предназначены были
для украшения храмов в этот день.
Береза - символ Святой Троицы.
Грузовики уже поджидали десятки прихожан с чадами и домочадцами; они
втаскивали охапки пахучих веток в притворы, а потом под руководством
священнослужителей украшали ими соборные залы, где вечером должны были
пройти торжественные богослужения. Работа шла споро, немного не по-немецки
суматошно, но суматоха эта была какой-то особенной, праздничной - такая
царит в домах, когда наряжают рождественские елки.
Как и во всей Германии, праздничное оживление было в то утро и в одном
из самых старинных соборов Гамбурга - костеле святого Михаила,
Михаэлискирхе. Построенный в стиле классического барокко, "Большой Михель"
по странной исторической случайности возвышался своей статридцатиметровой
башней между двумя районами Гамбурга: фешенебельным Альтштадтом и развеселым
Санкт-Паули, где (как деликатно отмечалось в путеводителях и туристских
проспектах) не существует никаких табу.
День этот выдался не по-майски хмурым, откуда-то нагнало туч, с Эльбы
тянул несильный, но пронизывающий, как на набережной Невы, ветер. Красный
кирпич старых, построенных еще в середине восемнадцатого века домов,
окружавших Михаэлискирхе и чудом уцелевших после бомбежек союзнической
авиации в конце второй мировой войны, казался почти черным. Медные,
позеленевшие от вечной сырости крыши, веселившие взгляд в погожие дни,
сейчас выглядели уныло-тусклыми.
Ближе к полудню, когда праздничная суета в соборе святого Михаила была
в самом разгаре, в один из многочисленных рукавов Эльбы вошла белоснежная,
новейшей постройки крейсерская яхта под английским флагом и стала на якорь в
районе Альтштадта, метрах в семидесяти от берега. На борту яхты было
название - "Анна" и порт приписки - Ливерпуль. На фоне огромных плавучих
доков, сухогрузов и лесовозов она выглядела детской нарядной игрушкой, но
любому человеку, хоть что-то понимающему в морских делах (а таким в древнем
ганзейском Гамбурге был едва ли не каждый второй), с одного взгляда было
ясно, что за изящными обводы яхты таятся мощные двигатели, позволяющие
развивать скорость торпедных катеров, а мореходные качества таковы, что даже
кругосветное путешествие для нее не проблема. И совсем уж профану было
понятно, что такая яхта может принадлежать только богатому человеку. И не
просто богатому - очень богатому.