"Виктор Левашов. Их было семеро ("Кодекс чести") " - читать интересную книгу автора

как Боцман или Трубач. Зато у него было еще одно качество, которое
по-настоящему я оценил лишь позже. Он был не просто добродушным человеком,
но еще и как бы умиротворяющим. В его присутствии на корню засыхали мелкие
стычки, готовые вспыхнуть между нашими же ребятами, - а это бывает, когда
люди подолгу на нервном пределе. Он любил нас, как младших братьев, а мы
любили его. Такой вот он был, наш Док - капитан медицинской службы Иван
Перегудов.
Когда мы спустились наконец на дно ущелья, все там оставалось таким же,
как час назад, когда, заметив приближающийся "лендровер", нас вызвал красной
ракетой оставленный наверху, на стреме, Артист. Рядком лежали спеленутые
боевики, поодаль - наши, все восемь, тоже связанные. Два трупа мы оттащили
в сторону и прикрыли каким-то рваньем.
Наших мы не то чтобы не успели развязать, на это времени хватило бы, но
что-то помешало мне это сделать сразу. Не знаю что. Понятия не имею.
Внутренний голос. А своему внутреннему голосу я привык доверять.
Трубач встал в сторонке со своим кольтом и "калашниковым" на плече --
страховал. Тимоха - с другой стороны. Док принялся осматривать вещи наших
-- какие-то сумки, вроде спортивных, коробки с ручками - как автомобильные
холодильники, только светло-желтого цвета. А я подсел к их старшему.
- Кто вы?
- Капитан медицинской службы Труханов. Прикажите нас развязать.
- Сейчас развяжем. Что за люди с вами?
- Моя команда, медики.
- Почему у вас нет документов?
- Мы выполняем особое задание командования.
- Мы тоже выполняем особое задание, но документы у нас есть.
- У нас задание максимальной секретности.
- Какое?
Он даже позволил себе повысить голос:
- Вы что, не поняли, что я сказал? Задание сверхсекретное!
Ему было лет сорок. Мужик как мужик. Лицо круглое, сильно обветренное и
загорелое, как у людей, которые все время проводят под открытым небом.
Нормальный вроде мужик, но чем-то он мне не нравился. Гонор - само собой.
Но что-то еще было. Взгляд бегающий какой-то. С чего бы?
- Кому непосредственно вы подчиняетесь? - спросил я.
- Этого я не имею права вам сказать.
- Тогда скажите то, на что имеете право.
- Я ни на что не имею права. А если будете продолжать свой допрос,
пойдете под трибунал!
- Что-то больно часто сегодня у нас идет речь о трибунале, - заметил
я. - Вы второй, кто мне этим грозит. Всего за сорок минут.
- Вы развяжете меня наконец или нет?
- Пока - или нет. Не выступайте, капитан. Если бы мы не появились
здесь, эти сыромятные ремешки были бы у вас не на руках и ногах, а на горле.
Вам не кажется, что со своими спасителями следует обращаться поделикатнее?
Он хотел что-то ответить, но в этот момент меня окликнул Док:
- Сережа, взгляни-ка, что я тут нашел!
Док был единственным, кто не признавал прозвищ, а обращался ко всем по
имени: Сережа, Сеня, Дима, Олежка. В обычное время, конечно. На операциях --
там другое дело. Там не назовешь Трубача Колюней - он просто не поймет, что