"Джонатан Летем. Бастион одиночества" - читать интересную книгу автора

- Да успокойся ты, этот белый - нормальный парень. Не тронь его.
- А какого черта он на меня так вылупился? Может, ты чертов расист, а,
парень? Если так, я намылю тебе твою белую физиономию.
- Брось, приятель, он нормальный парень. Правильно я говорю, а? У тебя,
случайно, не найдется доллар в долг?
Вот она, суть этого спектакля, главный вопрос, заданный уже миллион
раз, миллионом разных способов.
- На что ты пялишься, а?
- Черта лысого ты тут забыл, приятель?
- Хорош таращиться, белый парень, а то получишь.
Вот к чему готовил его Роберт Вулфолк. Он первым дал Дилану
почувствовать, что такое позор, научил молчать, будто предвидел, что в
будущем ему придется пользоваться этим умением постоянно. О Роберте
напоминала каждая стычка - вспышками боли, извращенной логикой,
бессмысленными вопросами, всегдашними уверениями, что не сделают ему ничего.
И стыдом за свою белую кожу, виноватую во всем.

А
на
что,
черт
возьми,
я
пялюсь?

Если мальчик-крот отрывал взгляд от асфальта, то с единственной целью:
посмотреть, нет ли поблизости кого-нибудь из взрослых или знакомых старших
ребят, которые смогли бы вызволить его из беды. Например, Мингуса, хотя
Дилан не был уверен, хочет ли он предстать перед другом в таком виде.
Трясущимся от страха, с горящими от ненависти щеками. Никакой я не расист,
мой лучший друг - черный! Нет, ничего подобного он бы не сказал вслух. Никто
никогда не говорил, кого считает своим лучшим другом. У Мингуса таких,
наверное, был миллион - семиклассников, белых, черных. И потом, мальчик-крот
никогда не отважился бы выдавить из себя слово "черный", равно как не сумел
бы сказать: "На тебя я пялюсь, урод, что, не видишь?". Так или иначе,
Мингуса никогда не оказывалось поблизости. Семи- и восьмиклассники
собирались где-то на Корт-стрит, и Дилан, отделенный от них целым кварталом,
миллионом лет и миллионом нерешительных шагов, терзался в одиночестве.

Авраам достал подгоревшие тосты и взял тонкую стопку открыток -
осторожно, чуть не роняя их на пол и хмуря брови, словно прикоснулся к
чему-то ветхому или сгнившему. Разложив открытки на обеденном столе, он
внимательно изучил пальцы, проверяя, не остаюсь ли на них запаха или пятен.
У него возникло ощущение, что открытки заражены каким-то злом и их можно
избавить от пагубы, если протереть или, наоборот, чем-нибудь смазать -
маслом или апельсиновым желе. Казалось, они так и просятся в помойное ведро.
Но Авраам отдал их сыну.
- У тебя есть знакомые в Индиане?
Мальчик пришел завтракать уже с рюкзаком за спиной, как всегда,
опаздывая. Отец и сын жили как два старика - уходили к своим будильникам, в