"Джонатан Летем. Бастион одиночества" - читать интересную книгу автора

Кабинет его старого учителя ничуть не изменился, поэтому все, что
произошло с тех пор, вдруг показалось сном, ошибкой. И возникло ощущение,
точно он все еще в шестьдесят первом году, прогулял лекцию в колледже на Сто
тридцать пятой улице ради занятия в Художественной студенческой лиге на
Пятьдесят седьмой. Он вновь чувствовал себя простым парнем, который
восхищенно глазеет по сторонам на Коламбус-авеню, в этом царстве
знаменитостей, уверенный в том, что ему непременно попадется сам Де Куннинг,
гордый своей недавно появившейся бородкой и тайно умоляющий Бога не
возвращать его в прошлую жизнь. В те дни Авраам не был знаком с Бруклином,
за исключением Кони-Айленда - страны чудес, где в семнадцать лет, напившись
кока-колы, под скрипучим деревянным мостом он расстегнул первый в своей
жизни лифчик - ее звали Саша Костер - и кончил прямо в трусы. Ему,
связывавшему свое будущее с Макдугал и Бликер-стрит, тогда и в голову не
могло прийти, что он женится на натурщице из Вильямсбурга, бросившей колледж
Хантера, заядлой курильщице, любительнице марихуаны, сделавшейся хиппи в то
время, когда о хиппи почти еще не слышали. И что будет один воспитывать
сына, живя в пяти кварталах от канала Гованус. В тот самый миг, когда
обнаженную грудь Саши Костер лизнул солоноватый ветер, Авраам невольно
породнился с Бруклином.
Кабинет Перри Кандела ничуть не изменился. Сам учитель тоже остался
прежним: выглядел убого, как и большинство гениев, носил вытянутый, с
заплатами на локтях свитер, а прической напоминал психиатра с карикатуры в
"Нью-Йоркере". Кандел перегнулся через стол, пожал Аврааму руку, показал на
стул, сел и заговорил таким тоном, будто готовился к этой беседе полжизни,
но ничего так и не придумал:
- Мыслители не мыслят, Авраам, и учителя не учат. Писатели тоже не
пишут, а лезут на сцену, где играют сами с собой, подражая Гинсбергу и
Мейлеру. Мы теряем целое поколение. Многие из молодых людей, с которыми я
работаю, в один прекрасный день вдруг заявляют, что надумали заняться
геодезией или разведением пчел, или сочинением хоралов на эсперанто.
Чем-нибудь случайным. Традиции умирают. Все делается абы как. Даже быть
просто мужчиной или просто женщиной стало неинтересно. Недавно я посмотрел
кино и за три часа узнал только одно: что у Дэвида Боуи крошечный пенис. Он
не умеет играть. Что же касается меня, я не ставлю перед собой заоблачных
целей: всего лишь хочу, чтобы художники оставались художниками, хотя бы
некоторые. Ты, Авраам, мое горькое разочарование.
- Вы сказали, есть какая-то работа, Перри. Не мучайте меня.
- Я делаю это от безысходности. Сбыв картины Агопяну, ты не просто их
продал, а спрятал доказательства, закопал следы, как нагадивший кот. Ты
стыдишься живописи, она тебя смущает. Удивлен? Думал, я ни о чем не знаю?
- О том, что меня бросила жена, вам тоже известно? - неожиданно спросил
Авраам, глядя старому учителю прямо в глаза с желанием шокировать его,
заткнуть ему рот. Ничего не вышло. Авраам оглушил только самого себя. Перри
Кандел даже паузы не выдержал.
- С этой проблемой еще никому не удавалось справиться. Вся жизнь
художника состоит из несчастных браков, если ему вообще удается их
заключать. Но, но и еще раз но - он должен продолжать наносить мазки на
полотна, только в этом случае ему представится возможность вступить в новый
брак и опять его разрушить.