"Джонатан Летем. Бастион одиночества" - читать интересную книгу автора

- Одевайся и проводи Дилана домой. А когда вернешься, причеши наконец
свою лохматую башку, не заставляй меня напоминать тебе об одном и том же по
десять раз.

Зимние дни были ледяной скованностью, тускло поблескивавшей меж берегов
канала. Грязным снегом на улице, похожим на гниющие десны. Дома как будто
кто-то опечатал, дети не выходили гулять. Все, кроме Генри, в одиночестве
бросавшего мяч в небо. Альберто больше не общался с ним - сдружился с
какой-то пуэрториканской компанией. Удивляло и поражало одиночество Генри,
осознание того, насколько сильно его статус зависел от Альберто. Мингус
выходил на улицу только после наступления темноты или же вообще не
показывался на глаза по несколько недель кряду. Комиксы осточертели и были
заброшены. Чем закончилась история Колдуна и Танатоса, ни Дилану, ни Мингусу
уже не хотелось знать. Керби вернулся в "Марвел", и его "Джек Король"
по-прежнему был популярен. Дилан представлял себе, как Керби приходит в
лабораторию, чтобы вычистить из себя токсины Супермена.
Какой-то парень выпрыгнул с шестого этажа гостиницы на Невинс и
напоролся на прутья металлической ограды. Верхушки прутьев пришлось
отрезать, чтобы снять его оттуда и отвезти в бруклинскую больницу. Дети
бегали глазеть на ограду до тех пор, пока к срезанным прутьям не приварили
металлическую пластину. Если бы не этот парень, ты никогда в жизни не узнал
бы, что этот дом на Невинс - гостиница. Но, как выяснилось, остальным было
давно известно об этом. Как и Казенный дом на Атлантик, ты старательно
обходил это здание стороной, повинуясь собственному расовому чутью - о
котором ты даже не догадывался.
Дилан и Авраам засиделись вечером, собираясь посмотреть субботнее шоу,
но через десять минут после начала Авраам заявил, что ничего не понимает, и
принялся с раздражением разыскивать куда-то запропастившуюся пластинку Ленни
Брюса. Время словно идет в обратном направлении - так сказал Авраам.
Незначительные вещи приобретают важность, и становится смешно. Дилан верил
словам отца.
Однажды он увидел, как Эрл бросает сполдин в высокий фасад заброшенного
дома, сквозь стиснутые зубы цедя снова и снова:
- Я Чеви Чейз, а ты нет!
Эрл выглядел растерянным и несчастным, всеми заброшенным. Игра в мяч
превратилась для всех ребят в воспоминание о прошлом. Если несколько
мальчишек затевали что-нибудь, все смотрели на них, как на пуэрториканцев с
их ящиками из-под молока - заблудившихся в давно минувшем, по привычке на
что-то сетующих. Игры в мяч остались позади, ушли, как высокая температура
или дурное настроение. Марилла и Ла-Ла пели, почти кричали: "Закрыла люк в
крыше, взяла свой бриллиант. Напяливай парик, ты слышишь? Нам выпал трудный
фант. Стыд, стыд, позо-о-ор и сты-ы-ыд! Не умеешь танцевать ты!"
Однажды в субботу в мартовскую оттепель Мингус зашел за Диланом, и они
отправились через замусоренный парк, лежавший позади Бурум-Хилл, на
Корт-стрит - зачем, Дилан понятия не имел. В парке на пять долларов, которые
вытащил из кармана Мингус, они купили по хот-догу в вощеной бумаге. Половину
своего Мингус обернул еще одним листом и засунул в карман - как запас. Сразу
за памятником жертвам войны дорога сворачивала к убогой окраине Бруклина:
автостоянкам, рядам мусорных баков, городским свалкам. От стоявших там домов
из песчаника их отделяла мрачная автострада Бруклин-Куинс, вдали грохотали