"Дорис Лессинг. Повесть о двух собаках " - читать интересную книгу автора

навстречу... и так без конца. Брызги тучами взлетают из-под его лап и с
шумом низвергаются обратно, а он мчится, исходя ликующим лаем. Была у них
еще одна игра, гоняться друг за дружкой, точно два врага, по долине, - из
конца в конец в ней было четыре мили, и, когда один ловил другого, они с
таким остервенением рычали, и огрызались, и катались по земле, что схватка
легко могла сойти за настоящую. Иногда мы их разнимали, и против нашего
вмешательства они не протестовали, но стоило их отпустить, как один в тот
же миг срывался с места и летел, едва касаясь земли лапами, а другой молча
и озверело кидался в погоню. Они могли бежать так милю, две, пока один не
хватал другого за горло и не прижимал к земле. Эту игру нам приходилось
наблюдать так часто, что, когда они в конце концов "одичали", нам было
хорошо известно, как они убивают кабанов и оленей, которыми питаются.
Когда собакам хотелось просто шалить, они гонялись за бабочками, а мы
с братом наблюдали за ними, опустив ноги в воду. Однажды Джок, словно
издеваясь над нами за нелепые, теперь, по счастью, оставленные попытки дать
ему образование, с самым серьезным видим принес нам в зубах большую
оранжево-черную бабочку. Нежные ее крылышки были поломаны, золотистая
пыльца размазалась по его морде, он положил ее возле нас, прижал все еще
трепещущий комочек лапой к земле и разлегся рядом, показывая на бабочку
носом. Злодей лицемерно закатил карие глаза, и на морде у него ясно было
написано: "Видите - бабочка! Молодец, Джок, умница!" А Билль тем временем
скакал, и лаял, и подпрыгивал в воздух за яркими мелькающими крылышками -
маленький каштановый клубок на фоне огромного синего неба. Пленницы Джока
он словно не видел, но оба мы с братом чувствовали, что наглой этой выходки
скорее можно было ожидать не от Джока, а от Билля. Брат даже сказал
однажды:
- Знаешь, а Билль испортил Джока. Если бы не Билль, он никогда бы так
не отбился от рук, я уверен. Сказывается наследственность-то.
Увы, мы в то время и не подозревали, что значит "отбиться от рук", и
год-два проделки псов оставались более или менее невинными.
Например, однажды Билль пролез в кладовую через плохо прибитую дверную
доску и стал лопать все подряд: яйца, пирог, хлеб, телячью ногу, копченую
цесарку, окорок. Вылезти ему, конечно, не удалось. К утру он весь раздулся
и мог только кататься по полу, скуля от страшных последствий собственной
невоздержанности.
- Ну и дубина ты, Билль! Джок бы так никогда не сделал, он бы
сообразил, что может лопнуть, если столько сожрет!
Потом Билль стал таскать яйца прямо из гнезда, а это уже считалось
преступлением, за которое собак на фермах убивают. И Билль едва избежал
такого конца. Несколько раз видели, как он вылезал из курятника, - вся
морда в пуху, по носу размазан желток. А в гнездах, на соломе, бело-желтое
липкое месиво. Стоило Биллю появиться поблизости, как куры подымали ужасный
крик, и перья у них вставали дыбом. Сначала Билля избила кухарка, да так,
что он переполошил своим воем и визгом всю усадьбу. Потом мама наполнила
пустые скорлупки от яиц горчицей и положила их в гнезда. И на следующее
утро мы проснулись от душераздирающих воплей: вчерашняя жестокая порка
ничему его не научила. Выбежав из дому, мы увидели ошалело мечущуюся по
двору с высунутым языком каштановую собаку и красное солнце над черными
вершинами гор - великолепная декорация для позорной сцены, которая
разыгрывалась на наших глазах. Мама промыла страждущую пасть теплой водой и