"Н.С.Лесков. Белый орел (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

охотник, - всяким тонким желе и ананасам предпочитаю астраханский арбуз,
курскую грушу или, по детской привычке, медовый папошник. Не завидовал я
никогда ничьему богатству, ни знаменитости, ни красоте, ни счастью, а если
чему завидовал, то, можно сказать, разве одному здоровью. Но и то слово
зависть не идет к определению моего чувства. Вид цветущего здоровьем
человека не возбуждал во мне досадливой мысли: зачем он таков, а я не таков.
Напротив, я глядел на него только радуясь, какое море счастия и благ для
него доступно, и тут, бывало, разве иногда помечтаю на разные лады о
невозможном для меня счастии пользоваться здоровьем, которого мне не дано.
Приятность, которую доставлял мне вид здорового человека, развила во
мне такую же странность в эстетическом моем вкусе: я не гонялся ни за
Тальони, ни за Бозио и вообще был равнодушен как к опере, так и к балету,
где все такое искусственное, а больше любил послушать цыган на Крестовском.
Их этот огонь и пыл, эта их страстная сила движений мне лучше всего
нравились. Иной даже не красив, корявый какой-нибудь, а пойдет - точно сам
сатана его дергает, ногами пляшет, руками машет, головой вертит, талией
крутит - весь и колотит, и молотит. А тут в себе знаешь только одни немощи,
и поневоле заглядишься и замечтаешься. Что с этим можно вкусить на пиру
жизни?
Вот я и сказал моему чиновнику:
"Если вас, друг мой, будут еще расспрашивать: что мне более всего
нравится, скажите, что здоровье, что я больше всего люблю людей бодрых,
счастливых и веселых".
- Кажется, тут нет большой неосторожности? - приостановясь, вопросил
рассказчик.
Слушатели подумали, и несколько голосов отвечали:
- Конечно, нет.
- Ну и прекрасно, и я тоже думал, что нет, а теперь вы извольте дальше
слушать.


ГЛАВА ПЯТАЯ


Ко мне из палаты присылали в мое распоряжение на дежурство чиновника.
Так, он докладывал мне о приходящих, отмечал кое-что, и, в случае
надобности, сообщал адресы, за кем надо было послать или о чем-нибудь
сходить справиться. Чиновник дан был под стать мне - пожилой, сухой и
печальный. Впечатление производил нехорошее, но я мало обращал на него
внимания, а звали его, как я помню, Орнатский. Фамилия прекрасная, точно
герой из старинного романа. Но вдруг в один день говорят: Орнатский занемог,
и вместо его экзекутор прислал другого чиновника.
- Какой такой? - спрашиваю, - может быть, я лучше бы подождал, пока
Орнатский выздоровеет.
- Нет-с, - отвечает экзекутор, - Орнатский теперь не скоро, - он
запил-с, и запой у него продолжится, пока Ивана Петровича мать его
выпользует, а о новом чиновнике не извольте беспокоиться: вам вместо
Орнатского самого Ивана Петровича назначили.
Я на него смотрю и немножечко не понимаю: про какого это он мне про
самого Ивана Петровича говорит, и в двух строках два раза его проименовал.