"Лесина Екатерина. Хроники ветров. Книга желаний" - читать интересную книгу автора

доверю бумаге. И на исповеди мои уста не произнесут ни слова, касающегося
тайны. Нашей общей тайны".

Нет, пожалуй, не совсем так. Если нельзя доверить бумаге, тогда как
прикажете писать об этом?

Придется по-другому.

Например...

"Сей разговор я доверю лишь бумаге, дабы грядущие поколения сумели
оценить мудрость и дальновидность Александера 18.

- Не бойся, сын мой, - святой Отец ласково погладил меня по голове. - В
этом месте нет ничего страшного. Посмотри.

Я послушно оторвал взгляд от пола и...

Дыхание замерло, а сердце бешено заколотилось. Покои Святейшего -
воплощенная мечта о благополучии: каменные стены задрапированы мягкой тканью
цвета благороднейшего из металлов. На полу - белоснежный ковер. Вместо
вонючих факелов - миниатюрное солнце под потолком. Я не сразу догадался, что
это - лампочка. Настоящая электрическая лампочка! Совсем, как в книге! Видя
мое удивление, Александер 18 усмехнулся и повелел.

- Садись.

Я не посмел ослушаться, хотя сидеть в присутствии Святейшего мне не
полагалось. Он тем временем внимательно осматривал меня. И испытал я стыд
великий за непотребный вид свой, за мятую и не слишком чистую сутану, за
грязные руки и прыщ на носу".

Фома поморщился и тут же зачеркнул последнюю фразу, ну кому будет
интересно читать про мятую сутану и прыщ? Стыд-то какой, прав брат Валенсий,
не хватает у Фомы ни сосредоточенности, ни умения, снова все испортил,
придется переписывать.

"- Значит, ты тот самый Фома Лукойл, который пишет книгу о Старых
Временах?

- Я... да... книга... пишу... - Мои мысли пребывали в смятении, ибо я
никак не ожидал, что слухи о моем непотребном увлечении дойдут до ушей
Святого отца. И осознал я неминуемость наказания..."

И Фома едва удержался от того, чтобы не дописать "испугался сильно". А
ведь и вправду испугался, и снова про Кардинала-Инквизитора вспомнил, но,
Слава Богу, да простит он упоминание имени своего в суе, обошлось, и Фома
вернулся к изрядно исчерканной пометками рукописи.

"Старые времена, которые влекли меня тайнами своими, находились под