"Лесина Екатерина. Хроники ветров. Книга желаний" - читать интересную книгу автора

жирная фиолетовая клякса. Фома недовольно поморщился. Ну что за невезение,
придется заново начинать! От злости и обиды все нужные слова моментально
вылетели из головы. А ведь начало неплохое получилось! Почтительно, но с
достоинством, как и учил брат Валенсий.

Он и велел все записывать, каждый день, каждый час, каждое более-менее
значимое событие, ибо миссия Фомы важна не только для Святого Престола, но и
для всего рода человеческого, и доверие, оказанное простому послушнику,
невероятно.

В Святом городе двадцать тысяч таких же, как Фома, а избрали его. И от
подобной ответственности захватывало дух. Фома ощущал в себе одновременно и
гордость, недостойную смиренного слуги Господня, и страх возможной неудачи.

А мысли сами возвращались к вчерашнему вечеру, когда наставник Валенсий
тихим и торжественным голосом возвестил Фоме, что его желает видеть сам
Святой Отец. Это было сродни чуду, Фома даже посмел усомниться в
происходящем - а ну как наставник ошибся - за что и был руган немилосердно.

Длинные коридоры Дворца внушали не только уважение, но и страх. Пока
шли, Фома успел вспомнить и все свои прегрешения, которых набралось
неожиданно много, и то, что где-то рядом с покоями Святого отца находятся
покои Кардинала-Инквизитора, и то, что тайное увлечение Фомы, которое,
скорее всего, не такое уж и тайное, относится к категории запрещенных...

Он успел раскаяться и дать себе зарок, что если останется жив, то
больше никогда в жизни не... в общем, этому зароку не суждено исполниться, и
Святой Отец был столь милостив, что отпустил Фоме грех невольной клятвы.

Достав из стола новый чистый лист, Фома задумался о том, как описать
встречу. Может, начать с высоких, в два человеческих роста, дверей,
украшенных затейливой резьбой? Или с замерших, точно неживых стражников, эти
двери охраняющих? Или с собственного глупого страха?

Хотелось, чтобы повествование вышло не только достоверным, но и
красивым, чтобы соответствовало выработанным канонам и возможно даже
получило шанс занять свое место в Библиотеке.

И Фома записал.

"Душа моя пребываши в смятении.

- Входи, сын мой, - обратился Он ко мне. Он, Святой Отец Александер 18
живой символ веры, благочестия и доброго духа, во имя любви и справедливости
способного преодолеть любые преграды, ко мне, грешнику, ничтожному червю на
могучем теле монастыря. И голос его был преисполнен такой доброты, что страх
мой исчез.

- Брат Валенсий, вы можете идти, - сказал Святой отец, и наставник
бесшумно выскользнул за дверь. А дальше... Нет, тот разговор я никогда не