"Иван Лепин. Уроки " - читать интересную книгу автора

вниз и т. д.). А вот послеинститутский период я бы изобразил сплошной
восходящей линией (пришло понимание: Дмитрий Михайлович устраивал полный
разнос за дело, правильно упрекал в душевном довольстве - может, к
сожалению, и редковато упрекал).
И такое отношение к нему сохранили почти все участники нашего семинара,
что вполне объяснимо: если в институте не последним делом для нас был полный
порядок в зачетке, то теперь, постигая жизнь, ее законы, мы пытались
наводить "полный порядок" в этой жизни. И тут основным мерилом, стало то,
как мы сами и окружающие нас люди относились к жизни: расчетливо, нахраписто
или по-ковалевски совестливо.

Сессии для заочников в ту пору проводились раз в году - в июне. Так что
общались мы весь первый курс со своим творческим руководителем по переписке,
не будучи знакомыми с ним лично.
Долгожданный июнь наконец наступил, и литинститутцы слетелись к своему
заветному гнезду - на Тверской бульвар, 25.
Почти все участники нашего поэтического семинара собрались в аудитории
за полчаса до звонка. Такое нетерпение легко объяснить: хотелось увидеть,
каков он, Ковалев, в жизни. Волновались. Кое-кто, посидев пять-десять минут,
шел покурить, чтобы успокоиться. Вышел и я. Сделав несколько глубоких
затяжек, бросил недокуренную "беломорину" в урну и заторопился из
курительной комнаты в аудиторию: как бы не опоздать на первую встречу.
Когда я вошел, то у стола преподавателя заметил подростка-новичка -
невысокого, худого, в коричневом, великоватом чуть, костюме. Он то и дело
поправлял рассыпавшийся чуб и деловито перебирал стопку светло-серых папок.
Вбежали последние курильщики и мигом расселись по местам.
На новичка никто не обращал внимания. Мы с нетерпением смотрели на
дверь, в которой вот-вот должен появиться Дмитрий Михайлович.
А новичок тем временем отодвинул папки на край стола и подал голос:
- Все в сборе? Тогда - здравствуйте. Я - Ковалев, руководитель вашего
семинара.
Мы широко раскрытыми глазами удивленно уставились на подростка.
Оказалось, это не подросток, а мужчина лет пятидесяти (на самом деле -
сорока пяти), с худым нервным лицом, с нависшими на глаза бровями и с
высоким морщинистым лбом.
На тонких его губах показалась улыбка, он как бы недоумевал, заметив
наши удивленные взгляды: "Неужели я не похож на руководителя?"
Но замешательство было минутное, и Ковалев предложил:
- Давайте будем знакомиться поближе. Я называю фамилию, а вы коротенько
рассказываете о себе.
Честно говоря, я малость разочаровался в руководителе: не очень солидно
он выглядел. Наверное, трудно ему будет справляться со своими подопечными. И
как следствие - мы подчиним его своей воле, станем, как говорится, вить из
него веревки. А это мне меньше всего хотелось - я уважал людей добрых, но и
требовательных.
Два часа ушло на знакомство.
Остальные два часа говорил Ковалев. Анализировал наши творческие
работы. Когда он особенно увлекался анализом, обычно тихий его голос
становился резким, речь - нервной, каждое слово, казалось, имело оболочку,
свою форму, и его можно уловить, потрогать.