"Иван Лепин. Уроки " - читать интересную книгу автора

которым доверяешь".

Чем больше он имел учеников - а среди них были не только выпускники
Литинститута, но и участники многих областных и зональных совещаний молодых
литераторов, в которых принимал участие Дмитрий Михайлович, - тем чаще
получал он дарственные книги. Я был однажды свидетелем того, как почтальон
принес ему четыре бандероли с поэтическими сборниками. Конечно, такое
случалось не каждый день, но часто, и это доставляло ему
несказанно-неожиданную радость. Радость учителя, воочию видящего плоды
своего труда.
Каждую книгу он успевал прочитывать (это при ежедневной
сверхзанятости). Успевал прочитывать, успевал отвечать - добрым отзывом,
советом, а то и укором, если книга не приносила ему удовлетворения.
То ли не спал он совсем, то ли сутки у него были длиннее.
...А я не всегда прочитываю даже книги друзей.

С болью Ковалев сетовал на некоторых критиков:
- У нас в ходу нынче всяческие "обоймы". Вот и "обойму" военных поэтов
изготовили - пять-шесть имен. Тасуют их, как карты, - то в одной статье, то
в другой. Может создаться впечатление, что на фронте были только эти
пять-шесть человек. В военную ж антологию критикам, похоже, и заглянуть
лень. А ведь в ней представлено столько самобытных имен! И героических...
Он, очевидец долгой тяжелой войны, имел право на такую обиду.

Часто Дмитрий Михайлович вспоминал друзей-краснофлотцев. Многих из них
навсегда поглотили воды Баренцева моря. Он говорил о товарищах, еле
сдерживая боль, а писал - не сдерживая ее:

...От всей заставы
Пятеро осталось.
И не сознанье подвига -
Вина.
В глазах -
Тысячелетняя усталость.
А
Только-только
Началась война.

На войне у него погибли два брата. Об этом я узнал из его стихов. В
разговорах же умалчивал про свое горе, возможно, опасаясь одного: у кого-то
оно могло быть еще большим.
Ковалев писал о горе от имени всех:

Война не понаслышке нам знакома.
Мы собственную землю брали с боя.
У нас нет улицы
И даже дома,
Где б не было вдовы
Или героя.
Не меньше, чем колосьев в рясном жите,