"Эдмон Лепеллетье. Шпион императора ("Тайна Наполеона" #8) " - читать интересную книгу автора

собой сделать.
Казалось, что само божественное Провидение осеняло его свыше.
А между тем у него не было никаких доказательств; он повиновался
исключительно внутреннему чувству, а может быть, даже и предубеждению, и
из-за чего? Из-за того, что аббат де Сегюзак был антипатичен ему, из-за
подозрения, что тот в интимной жизни матери занял место отсутствующего отца,
до супружеского ложа включительно. Все это так, но дает ли это повод думать,
что аббат внушил матери мысль убить мужа? Если даже предположить, что аббат
действительно посоветовал совершить это преступление, то все же какие
имеются доказательства тому, что она последовала совету? То, что он случайно
перехватил улыбку и мимолетный взгляд? Но достаточно ли этого для столь
тяжкого обвинения? И не преступен ли тот, кто способен заподозрить подобное,
или вернее - не безумен ли он?
Юноша упал на камень и обхватил голову руками.
Наступил вечер, и сумерки, окутавшие долины, леса и холмы, казалось,
усугубили мглу, царившую в душе Монтрона. Он вернулся в замок измученный,
еле держась на ногах, с пустой головой и разбитыми нервами, не ужиная
бросился на кровать, и вскоре тяжелый сон сковал его.
Вдруг он проснулся среди ночи, и ему в голову пришла чудовищная мысль.
Он вскочил и замер на месте, охваченный ужасом.
Он не смел шагнуть, а между тем ему хотелось немедленно проверить свое
подозрение.
Он говорил себе, что ему стоит лишь протянуть руку к стенной полочке,
которую он ясно различал при ярком лунном свете, чтобы подтвердить ужасное
подозрение, - но тем не менее ноги не повиновались ему, и он по-прежнему
продолжал неподвижно стоять у кровати.
Но его взгляд не отрывался от полочки, висевшей над бюро, на котором
были разбросаны исписанные листы и сухие растения, ожидавшие обработки.
Там стояли легкие и, сильные яды, которыми он пользовался для
предохранения своих растений от насекомых.
Монтрон долго переводил взор с одного опасного флакончика на другой, не
решаясь наткнуться взглядом на тот, который мог послужить неопровержимой
уликой подозреваемого им преступления. В конце концов он не выдержал,
кинулся к ряду флаконов и, низко нагнувшись, не прикасаясь к ним, стал
тщательно рассматривать один из них.
В этом маленьком стеклянном сосуде хранился один из сильнейших ядов:
цианистый калий, служивший Монтрону для охраны редких растений от моли.
Этикетка, наклеенная на флакон, гласила о ядовитых свойствах содержимого.
При ярком лунном свете Монтрон с первого же взгляда увидел, что этого
флакона касалась посторонняя рука: этикетка была повернута в другую сторону!
Молодой человек больше не дрожал, не колебался и не сомневался. С этого
мгновения действительность встала перед ним в своей неприглядной наготе.
Теперь он уже больше не испытывал ни прежних терзаний, ни прежнего,
раскаяния: он видел и знал. Ему оставалось получить неопровержимые
доказательства.
Он зажег свечу, спокойно и решительно, словно дело касалось химических
опытов, взял флакон с цианистым калием и, тщательно оглядев его, прошептал:
- Этот флакон открывали недавно. Прекрасно! Я не ошибся!
После этого Монтрон стал ходить по комнате, с пересохшим горлом, тяжело
дыша.