"К.Н.Леонтьев. Хризо" - читать интересную книгу автора

долго не писал... Но, если бы ты знал, как здесь приятна лень! Что за край
моя родина! Что за милый край! Как бы мне назвать мой божественный остров?
Райский угол? Сад садов? Краса морей? Нет! Я назову его корзиной цветов на
грозных волнах моря. Когда бы ты видел, что такое здешний грек! Как чисто
его жилище, какая наша Халеппа веселая! У моря дома все белые, чистые,
вместо крыш террасы, все в зелени. Тут лимоны и померанцы цветут, как снегом
осыпаны; и чтобы ты знал, что это не театр, а сама жизнь, на ветках сушится
простое, бедное белье... Но что я тебе скажу еще? Говорить много нет сил.
Представь себе только небо синее, море бурное, вдали снег алмазный на
горах, как на московских полях, а над головой как жар горит, все в розовых
цветах, наше старое
персиковое дерево... Под оливами барашки гуляют и звенят бубенчиками!..
Довольно! Нет ни силы, ни охоты... Прощай. Ах, моя родина! Ах, мой Крит
драгоценный! И как милы здесь девушки! и семья наша какая добрая, почтенная!
Прощай!
Твой Ник-с.
10-го февраля.

Ты пишешь, что понимаешь мою любовь к родине. Неужели? Я, признаюсь,
этого не ждал. Я вас, русских, не понимаю. Помнишь, когда наши товарищи
студенты-поляки хвастали, как повстанцы бьют русское войско и как вешают
русских, вы все молчали; я один вступился за вас, за вашу честь, и вы же
смеялись надо мною и говорили: "Кто ж ныньче говорит о патриотизме!" Да,
может быть, с тех пор и вы переменились!.. Ты просишь также, чтобы мои
письма были длиннее и подробнее; просишь картин общественной жизни в Крите.
Общественной жизни, мой друг, здесь нет; а есть дивная... народная жизнь; о
ней я тебе буду писать с радостью. А пока я скажу тебе, что представился
вашему консулу и познакомился с здешним русским секретарем. Консул, пожилой
и чрезвычайно умный человек, принял меня прекрасно и приглашал обедать
почаще; а секретарь ваш - твой контраст. Такого исступленного славянофила я
еще и не видал. Он православный, с немецкою фамилией - Розенцвейг. Он
ненавидит свое имя и на дружеских письмах подписывается "Разноцветов". У
него чахотка, и он, бедный, едва ли долго проживет. Он это понимает сам и
благодарит Бога за то, что ему придется умереть в таком прекрасном месте,
как Крит.
Так ненавидеть все европейское, как ненавидит Розенцвейг, по-моему,
даже странно. Я еще не могу понять его. Он говорит, например, что если б у
него была дочь, то он ее охотнее отдал бы замуж за молодого критского
крестьянина, чем за богатого образованного европейца. Особенно французов не
любит. Это не политическая вражда, а какой-то философский фанатизм!
"Французская нация - это рак Европы!" - вот его слова. Я этого не понимаю.
Французы, по-моему, благородны, они любят сами независимость и готовы помочь
всем угнетенным народам. Розенцвейг говорит: "Что мне до этого за дело? Я бы
и свободы из французских рук не принял!"
Спорить с ним я боюсь, потому что у него тогда начинается сильный
кашель.
Право не знаю, что тебе сказать. Не потому не знаю, что нечего, а
потому, что очень много материала. С чего начать? Описать ли тебе нашу
семью, отца, мать, мою милую сестру и братьев? Рассказать ли тебе, как
приехал, кого я первого встретил? Или описать здешнее "la societe", и какие