"К.Н.Леонтьев. Средний европеец как орудие всемирного разрушения " - читать интересную книгу автора

до
бунта и преступлений в принципе неограниченных, либералов; их необходимо
казнить, но сколько бы мы их ни казнили, по нашей прямой и современной
обязанности, они, доводя либерально-эгалитарный принцип в лице своем до его
крайности, обнажая, так сказать, его во всей наготе его, служат бессознательную
службу реакционной организации будущего. И в этом, пожалуй, их косвенная польза
даже и великая. Я говорю только польза, а никак, конечно, не заслуга Заслуга
должна быть сознательная; польза бывает часто нечаянная и вполне
бессознательная. Пожар может иногда принести ту пользу, что новое здание будет
лучше и красивее прежнего; но нельзя же ставить это в заслугу ни неосторожному
жильцу, ни злонамеренному поджигателю. Поджигателя можно повесить; неосторожному
жильцу можно сделать выговор и даже чем-нибудь тоже наказать его, но хвалить и
награждать их не за что. Так и в этом социальном вопросе. Крайних либералов,
положим, вешают, но либералам умеренным (т. е. неосторожным поджигателям) еще
готовы во многих странах ставить памятники! NB (Александру) 11-му) Это бы надо
прекратить и это прекратится само собою.

VII

Бросим еще раз взгляд наш назад на пройденное нами, с изложения прудоновского
учения об эгалитарном прогрессе, или иначе о революции, и до этих последних
строк о неотстранимости основных реальных сил общества и до неизбежности нового
социалистического феодализма.
У всех тех авторов, с которых я начал мой обзор, у Bastiat, Абу, Бокля и
Шлос-сера, мы видим, что они ставят идеалом человека, идеалом будущего не
рыцаря, не монаха, не воина, не священника, ни даже какого-нибудь дикого и
свежего, нетронутого никакой цивилизацией человека (как ставил Тацит в пример
германца, как ставили Византия и старая Московия святого монаха, как прежняя
Европа ставила и то и другое, и монаха, и рыцаря, заставляя последнего весьма
рационально склоняться перед первым; вещественную силу перед духовной[9] - нет,
они все ставят идеалом будущего нечто самим себе, т. е этим авторам подобное --
европейского буржуа. Нечто среднее; ни мужика, ни барина, ни воина, ни жреца, ни
бретонца или баска, ни тирольца или черкеса, ни маркиза в бархате и перьях, ни
траписта во власянице, ни прелата в парче... Нет, они все очень довольны тем
мелким и средним культурным типом, к которому по положению своему в обществе и
по образу жизни принадлежат они сами и к которому желали бы для всеобщего блага
и для всеобщего незатейливого достоинства свести и снизу, и сверху окончательно
весь мир.
Мы видели, что эти люди прежде всего не знают и не понимают законов прекрасного,
ибо всегда и везде именно этот средний тип менее эстетичен, менее выразителен,
менее интенсивно (т. е. высоко) и экстенсивно (т. е. широко) прекрасен, менее
героичен, чем типы более сложные или более односторонне крайние.
Объективировать себя самого как честного труженика и буржуа в общий идеал
грядущего ни кабинетный ученый, ни вообще образованный человек среднего
положения и скромного образа жизни не должен; то не научно именно потому, что
оно не художественно. Эстетическое мерило самое верное, ибо оно единственно
общее и ко всем обществам, ко всем религиям, ко всем эпохам приложимое. Что
полезно всем - мы не знаем и никогда не узнаем. Что у всех прекрасно, изящно или
высоко - пора бы обучиться.
Скромнее, достойнее и умнее было бы со стороны Прудона и ему подобных