"К.Н.Леонтьев. О всемирной любви (Речь Ф.М.Достоевского на пушкинском празднике)" - читать интересную книгу автора

ясная утешительная мысль, есть спасительная нить, выводящая его из
лабиринта ежеминутной тонкой борьбы: {загробное блаженство}.
Будет ли эта мысль утешительна для людей предполагаемых экономических
общежитии, этого мы не знаем.
Если же та часть человечества, которая захочет испытать на себе
{блаженство} (?) вовсе новых, общественных и экономических, условий,
устроится {свободнее} нашего, то она будет повержена в состояние как бы
признанной в принципе и узаконенной анархии, подобно южноамериканским
республикам или некоторым городским общинам Древней Греции. Ибо социальный
переворот не станет ждать личного воспитания, личной морализации всех
членов будущего государства, а захватит общество в том виде, в каком {мы
его знаем теперь}. А в этом виде, кажется, очень еще далеко до
бесстрастия, до незлобия, до общей любви и до правды - не законом
навязанной, но бьющей теплым ключом прямо из облагороженной души!.. Пусть
хоть в этой передовой стране, во Франции, коммунисты подождали усиливаться
до тех пор, пока все французы не станут
[82]
хоть такими добрыми, умными и благородными, как герои Жорж Занд; {однако
они этого ждать не хотят..}.
Итак, испытавши все возможное, {даже и горечь социалистического
устройства}, передовое человечество должно будет неизбежно впасть в
глубочайшее разочарование; политическое же состояние обществ всегда
отзывается и на высшей философии, и на общем, полусознательном, в воздухе
бродящем миросозерцании; а философия высшая и философия инстинкта равно
отзываются, рано или поздно, и на самой науке.
Наука поэтому должна будет неизбежно принять тогда более
разочарованный, {пессимистический}, как я сказал, {характер. И вот где ее
примирение с положительной религией}, вот где ее теоретический триумф: в
сознании своего практического бессилия, в мужественном покаянии и смирении
перед могуществом и правотою сердечной мистики и веры.
{Вот о чем славянам не мешало} бы {позаботиться}! Это не противоречит
прогрессу; напротив, если понимать прогресс мысли не в духе непременно
приятно-эгалитарном и любезно-демократическом, а в значении
{усовершенствования} самой только {мысли}, то такое строгое и бесстрашное
отношение науки к жизни земной должно быть признано за огромный шаг
вперед... "Ищите утешения в чем хотите; я Бога не навязываю вам - это не
мое дело,- я только говорю вам: не ищите утешения в моих прежних
{радикально-благотворительных} претензиях, столь глупо волновавших
прошедший XIX век. Я могу помогать вам только {паллиативное}. Вот что бы
должна говорить наука!
Верно понятый, не обманывающий себя неосновательными надеждами реализм
должен, рано или поздно, отказаться от мечты о благоденствии земном и от
искания идеала нравственной правды в недрах самого человечества.
Положительная религия точно так же в это благоденствие и в эту правду
не верит.
Любовь, прощение обид, правда, великодушие были и останутся навсегда
только коррективами жизни, паллиативными средствами, елеем на неизбежные и
даже {полезные} нам язвы. Никогда любовь и правда не будут воздухом,
которым бы люди дышали, почти не замечая его... Именно - почти не замечая!
Эд. Гартман (21) справедливо говорит: "Если бы идеальная цель,